Идущая навстречу свету - Николай Ильинский

начальник поезда, гроза и повелитель проводниц Демид Гаврилович Негорюйцев. В управлении заговорили про омоложение кадров, всплыла неприятная для некоторых тема пенсии, а возраст Негорюйцева подталкивал его к этому. Однако на этот раз все обошлось, и он снова мчится, как говорится, на всех парах к берегам Тихого океана. А с ним и все его проводники — будет кому втолковывать в голову об ответственности и организованности. Дорога длинная и непредсказуемая, как в фильме «Поезд идет на восток», который он недавно увидел. Железнодорожники шептались, что Сталин посмотрел этот фильм и он ему не понравился. А Негорюйцеву картина, как и многим проводникам, очень даже приглянулась. В артисте Константине Сорокине, сыгравшем начальника поезда, Демид Гаврилович увидел себя, однако он не играл, а на самом деле являлся начальником поезда. Но таким же добрым и привлекательно-требовательным! Особенно Демиду Гавриловичу приглянулась артистка Лидия Драновская, так лихо, так задорно сыгравшая главную роль в фильме. Однако не мог же он сказать об этом товарищу Сталину. Во-первых, до Иосифа Виссарионовича добраться можно только в мыслях и, во-вторых, Бог знает, что подумает вождь мирового пролетариата о нем: у человека порох по следу сыпется, а он туда же с бесом в ребре… смазливыми артисточками увлекается. Ах, ах, ах! Хоть и правду говорят, что любви все возрасты покорны, но все же к проводницам его, Демида Гавриловича, нельзя допускать, как племенного бычка к телкам… Эх, товарищ Сталин, знал бы ты!

IV

Еще не доехав до Урала, Екатерина спросила у напарницы по вагону Елизаветы Петровны, отпустит ли она ее в Алексеевке, не дожидаясь прихода состава в Харьков.

— Что за вопрос!.. Конечно! — тут же ответила Елизавета Петровна, вначале не вдаваясь в причину просьбы, и лишь потом, поразмыслив и потерев ладошкой лоб, спросила: — А зачем тебе? В Алексеевке же дома твоего нет, сама не раз говорила…

— Надо, — сухо сказала Екатерина и добавила: — Если прошу, стало быть, нужно…

— Понятно, — сказала Елизавета Петровна, хотя мотивы просьбы Екатерины для нее так и остались тайной за семью печатями. — Только Демида спроси, он же у нас вождь всех железных дорог… Как он решит, так и будет!..

Начальник поезда Демид Гаврилович серьезно отнесся к просьбе Екатерины, засмеялся и подмигнул ей:

— Аль зазноба там завелась?…

— Ага, отец, — тем же тоном и также подмигнув, ответила Екатерина.

— Только лишь?!.. Ну ладно, отец — это серьезно!..

— Да ну ее, чудачку! — весело поддержала Екатерину Елизавета Петровна. — От Алексеевки до Харькова я уж как-нибудь одна справлюсь…

— Только к отходу следующего поезда быть тютелька в тютельку, — предупредил Демид Гаврилович, показывая часы на руке. — Пунктуальность превыше всего, — погрозил он по привычке указательным пальцем.

— Не подведу, — заверила Екатерина.

— Не сомневаюсь, — в такт ей сказал начальник поезда.

В Алексеевке Екатерина спрыгнула с подножки вагона. Отец был на работе — колдовал над деревянными шпалами, там его дочь и отыскала. Егор Иванович сделал вид, что обрадовался ей, но Екатерина поняла по его сумрачному лицу, что она не вовремя к нему явилась. Он уже накрепко прижился на съемной квартире, как говорится, прилип не к помещению, а скорее к вдовствующей хозяйке, которая с недавних пор стала считать его уже своим. К взрослой его дочери она отнеслась настороженно, поэтому Екатерина сразу же маршрутным автобусом уехала в Нагорное, что еще во Владивостоке входило в ее планы.

Анисья Никоновна, державшая решето с отрубями для курей, сразу выронила его, увидев вошедшую во двор невестку. Да и калитка скрипнула как-то по-особенному, не жалобно, как всегда, а будто засмеялась от радости.

— Катя! — только и смогла выговорить Анисья Никоновна, протянув к ней руки. Обнялись, прослезились. Вышел на крыльцо Афанасий Фомич, зашмыгал носом, отвернулся и кулаком принялся вытирать слезы, набежавшие на глаза. Никак не ожидал он увидеть долгожданную невестку. Она пришла и словно привела за руку Виктора.

— Молодец, Катька, что не забываешь нас, — сказал Афанасий Фомич глуховатым от расстройства голосом. — Так-то оно по-людски будет…

Анисья Никоновна повела Екатерину в хату, не знала, где ее посадить, чем угостить: так была рада ее появлению. Казалось, сын пришел и уселся за стол: давай, мать, вечерять.

— Кажут, что ты теперя на поездах туда-сюда мотаешься…

— Не мотается, а ездит, — поправил жену Афанасий Фомич, смахивая со скатерти на столе крошки хлеба. — Как же — работа такая. На паровозе это тебе не на быках ездить… Тут соображать надо!..

Но самая важная весть, какую принесла Екатерина, это был рассказ про Ивана. Тут уж не выдержала Анисья Никоновна, заголосила, стал гладить свою лопатообразную с густой проседью бороду Афанасий Фомич — ему тоже хотелось вплести свой голос в звонкий и жалобный плач жены, но он больно прикусил нижнюю губу — не захотел показать свою слабость при невестке, а только сердито пробурчал:

— Что же он за столько годов не соберется приехать домой, он ведь теперя один у нас остался, хоть и…

— Ну какой он «хоть и»? — вытирая слезы на щеках, спросила Анисья Никоновна.

— Какой, какой!.. Офицер!.. Правда, морской, — сказала Екатерина. — На погонах звездочки крупные…

— Сколько? — поинтересовался Афанасий Фомич.

— Чего — сколько? — не поняла Екатерина.

— Ну, энтих… зведочек?…

— Кажется, по две… Ну да, по две на каждом плече, — вспомнила Екатерина.

— Стало быть, по званию подполковник, — твердо сказал Афанасий Фомич. — Чин немалый… В мое время только дворяне удосуживались таких званий, а крестьян чтобы… ни-ни!..

— Не подполковник, батя, он… Как-то по-другому его называли, он же моряк!.. Стойте, стойте… Ага, товарищ капитан второго ранга!..

— Ежели два просвета и две звездочки, все равно подполковник, как ни называй, хоть по-морскому, хоть по-реченскому, — махнул рукой Афанасий Фомич. — Смех да и только — товарищ капитан второго ранга! Однако ж пора бы уж ему, капитану второго ранга, а по-моему подполковнику, проведать отца и мать… Не чужие ведь мы…

Приедет, — ответила за Ивана Екатерина. — Как только… и приедет!..

Кали это будет — как только? Когда рак в энтом океане свистнет? Так и скажи, если увидишь еще: не чужие мы ему, но добавь, что стареем, хрипло сказал Афанасий Фомич. — Скоро ли поедешь?

— Моя следующая поездка во Владивосток через неделю, — прикинула в уме календарь своей поездки Екатерина.

— Дай-то Бог, дай-то Бог, — опять всплакнула Анисья Никоновна и перекрестилась, шепча какую-то молитву, а потом, глубоко вздохнув, почти прошептала: — Нехай хоть на один день приедет, а то умру и не увижу…

— Да, пущай приедет и покажет мне, — он искоса взглянул на