Парадизо - Франческа Сканакапра

– Так, работы тут не на один день, – сказала я. Прозвучало очень в духе дзии Мины.

Всю следующую неделю каждую перемену мы встречались с Джафранческо и обсуждали детали нашего плана на выходные. Джанфранческо записывал все в свой блокнот. Его мама дала разрешение на нашу затею, хотя поначалу и воспротивилась. Мою маму пришлось убеждать чуть дольше, хотя я знала, что груши все перевесят.

В субботу я приехала в «Кашину Маркезини» к восьми часам.

Кухонная плита была огромной, как и все прочее в этом доме. В четыре раза больше нашей, она была встроена в гигантский камин. По моим указаниям Джанфранческо заранее наполнил несколько кастрюль водой, которая к моему приезду уже закипала. Он даже вымыл все банки и выставил на столе, подготовив для стерилизации. Солнечный свет, проникавший сквозь прорези в жалюзи, расписывал стены волшебными узорами. Рядом с окном высилась аккуратная стопка чистых тряпок.

– Ну вот! – воскликнул Джанфранческо. – Эксперт прибыл! Жду ваших указаний.

Я привезла с собой мамин фартук, в котором, как мне казалось, я буду выглядеть настоящим профессионалом. В конце концов, я же эксперт и должна быть одета соответствующе. Увидев, как я надеваю фартук, Джанфранческо быстро откопал в шкафу и себе. Мальчишку в фартуке я никогда прежде не видела. Из-под фартука торчали длинные тощие ноги в огромных сапогах. Я расхохоталась.

– Что скажешь? – Джанфранческо, тоже хохоча, покружился. – Это фартук Фиореллы, не думаю, что она будет возражать.

Я проверила воду, она уже вовсю кипела.

– Вода готова! На дно каждой кастрюли нужно опустить чистую тряпку, чтобы стекло не разбилось.

Мы начали осторожно перемещать банки в кастрюли.

– Сколько времени они должны кипеть? – спросил Джанфранческо.

– Минут двадцать. Пока можно начать чистить груши.

Вскоре выяснилось, что в чистке фруктов я куда опытнее Джанфранческо. Я помогала маме и тете столько раз, что, сделав один надрез на фрукте, аккуратно поворачивала грушу и снимала кожицу длинной красивой лентой. Джанфранческо действовал неловко – срезал кожицу маленькими кусочками, а с кожицей и слишком много мякоти.

– Не дави так сильно на нож, – посоветовала я. – У тебя пропадает слишком много впустую.

Джанфранческо надрезал грушу и засмеялся, когда я ловко сняла еще одна гирлянду из кожуры.

Пока банки стерилизовались, мы успели подготовить достаточно груш. Банки мы осторожно вынули и отставили в сторону остужаться.

Джанфранческо притащил мешок сахара, огромный, каких я в жизни не видала. Мешок был таким тяжелым, что Джанфранческо не мог его поднять и волочил по полу.

– Боже, откуда столько? – изумилась я.

– От пекаря из Маццоло. Отдал за мешок три стула. Моя мама не в курсе.

– Ты обменял стулья на сахар?! – потрясенно спросила я.

Джанфранческо кивнул:

– Ага. В часовне просто тьма стульев. Вряд ли их кто-то хватится. Еще пекарь дал мне лимоны и спросил, будем ли мы использовать корицу и мускатный орех. Я не знал, но все равно взял и то и другое.

– Тут хватит на горы груш, – сказала я, оглядывая добро.

– Прекрасно, потому что у нас их как раз горы. И банок тоже горы.

– Может, лучше начать с того, что уже собрано?

– Да. Лучше делать все как следует малыми порциями.

Мы поставили две кастрюли на плиту, наполнили их отмеренным количеством воды, высыпали сахар и влили лимонный сок, потом взвесили очищенные и разрезанные на четвертинки груши.

Как только сироп закипел, мы добавили фрукты. Разливать готовое варево по банкам мы начали уже после полудня. Кухню к тому времени наполнял совершенно божественный аромат.

Больше часа мы заполняли банки нашим кулинарным произведением. В итоге получилось двадцать четыре банки консервированных груш. Осталась еще большая миска со сваренными грушами, и мы решили, что это будет наш обед.

– Ничем лучше я давно не занимался, – сказал Джанфранческо, когда мы сидели на ступеньках кухни и ели из одной миски.

– И я тоже, – с улыбкой отозвалась я.

Мы быстро расправились с грушами и гоняли в миске последние куски. Когда допили сок, обоих уже мутило.

– Где твоя мама? – спросила я.

Я все ждала, что синьора Маркезини вот-вот появится, мне было любопытно, какой наряд она выберет на этот раз.

– По субботам она ездит в Кремону, обедает с подругой, ходит по магазинам, – ответил Джанфранческо, потом вдруг озадаченно уставился на меня: – Вот только что пришло в голову. А как ты повезешь банки домой на велосипеде?

Я об этом тоже не подумала.

– Не знаю. Может, ты одолжишь мне корзину, чтобы я на руль повесила?

– Корзина, конечно, не проблема. Но в нее же сколько поместится? От силы три-четыре банки. А их вон сколько, и половина твои.

– Необязательно увозить за раз. Тем более половина – это много. Груши же твои. Ты заплатил за сахар и лимоны.

– За сахар и лимоны заплатили стулья. А вот твои знания и умения бесценны.

Я нахмурилась:

– Придется сделать несколько ездок.

– Давай я с тобой поеду? На папин велосипед поместится побольше, чем на твой.

– Ты сможешь везти банки? – спросила я с сомнением. – На твоем огромном велосипеде у тебя ноги до земли не достают, и ты постоянно с него падаешь.

– Ну да, рискованно.

– Мы столько возились, будет жалко побить банки с готовыми грушами.

– Может, ты сегодня заберешь сколько сможешь, а я каждый день буду прихватывать по одной банке в школу? Одну банку ты легко затолкаешь в ранец.

Мы решили, что это лучший план, прибрались на кухне, отнесли фруктовые очистки курам, после чего я поехала домой.

Я радостно катила по аллее с двумя банками, примотанными к рулю с каждой стороны. Банки я обернула тряпками и перевязала веревкой. Джанфранческо потрясла моя изобретательность. Напевая, я ехала, вдыхала душистый осенний воздух и думала, что буду снова и снова вспоминать этот день, чтобы никогда его не забыть. Я создам каменное воспоминание.

Я почти доехала до дома, когда задохнулась от резкой боли в животе. Боль была такая острая, что я была вынуждена остановиться, но, парализованная спазмом, слезть с велосипеда не смогла. Меня бросило в липкий холод: сейчас обделаюсь, или меня стошнит, или случится и то и другое. Ладони вмиг взмокли от пота.

Каким-то чудом я умудрилась слезть с велосипеда и не бросить, а положить его на обочину, чтобы не повредить банки с грушами.

Описать случившееся дальше приличными словами невозможно. Мне срочно – срочно, срочно! – требовалось опорожнить кишечник, а единственным местом, где я могла это сделать, была придорожная канава. Я в ужасе присела там, молясь, чтобы никто не прошел мимо. Испачканное белье пришлось бросить там же, в канаве. Час назад я съела около десяти