Мой телефон 03 - Мария Ким

движение с осторожностью. Колоть коматоз он мне не доверил, опустился на колени, пристраивая глюкометр поудобнее. Он всегда отличался неторопливостью и неуверенностью и даже получил среди коллег прозвище «размазня». Со временем опыт перекрыл неуверенность, а осторожность ушла в кровь да там у него и осталась.

Ренату наконец удалось поймать бабкину руку, проколоть палец и выдавить каплю на полоску глюкометра. 2,5 – это мало, очень мало. Мозг гибнет без сахара. «Бабуля, ну вы же опытный человек, как можно было промахнуться с дозировкой?», – упрекнул ее Ренат и полез в аптечку за глюкозой. Бабка продолжала кататься по полу. Ренат набрал 20 кубиков в шприц и встал на колени, уговаривая бабулю одолжить ему на минутку ручку. Бабка в контакт не вступала и только совершала неосознанные попытки уползти куда подальше от страшного человека с иглой. Ренат вооружился шприцом и осторожно пополз следом. Так вдвоем они доползли до коридора и там обнаружили сына бабули. Он вернулся с рыбалки и разбирал снасти, не обращая ни малейшего внимания на странные телодвижения фельдшера и мамаши.

– Эй ты, рыбачок! – Ренат поднялся с колен. – Почему за мамой не следишь? Чем ее накормил?

– Гречка, судак, мороженое… – Рыбак на всякий случай поднял руки.

– А мороженое она шлифанула инсулином, как обычно? Сколько единиц? Вы совсем считать разучились? А ну, держи ей руку! – Ренат зафиксировал локоть бабки в удобном для себя положении и загнал иглу точно в вену.

После укола бабка возиться перестала, но и в себя пока не пришла.

– Бабуля, ну пожалуйста, открой глазки, – уговаривал ее Ренат, параллельно заполняя карту. – Полный шприц глюкозы, тебе мало, что ли? Ну дурак сын у тебя, ну ты слабоумная дура, ну проснись, чего тебе стоит?

Карта была почти заполнена, осталось отметить в заключении «улучшение» и описать момент выхода из комы. Но улучшения пока не происходило. Юнусов вздохнул и набрал еще 20 кубов. Второй укол дался ему легче, тело бабули больше не сопротивлялось.

– А теперь оживай, – приказал Ренат, – больше у меня глюкозы нет. Пожми мне руку, вот так, моя хорошая. Дура ты старая, вот что я скажу. Ну, ответь мне, как тебя зовут? Мария Степановна, ответь что-нибудь! Машенька!

– Толя, это ты? – старуха открыла глаза.

– Нет, не я, – с облегчением сказал Ренат. – Толя, судя по всему, твой – это вон. Прощайте. – Мы собрали вещи и ушли, осторожно прикрыв за собой дверь.

* * *

– Народ наш ожмотился и обнищал, – начал Ренат, готовясь коротать дорогу, рассказывая истории из своей жизни. Ни дорога, ни истории конца не имели. – Зуб даю, что на станцию нас в ночь не запустят. И не будет ни одного достойного повода! Будем кататься по всякой фигне. Верно ты говоришь, Валер, раньше и конфет полный багажник, и фельдшер был пьян и весел, и никто ему за это слово не говорил! А сегодня с утра начальство пообещало в ночь на станцию контролеров прислать, посмотреть, кто из смены бухает. Ну не свинство ли? – Второй шкалик фельдшер употребил, на том и остановился, норму знает. – Пусть смотрят! Пусть сначала догонят! – Ренат погрозил невидимому начальству кулаком. – Помню, раньше всегда, как полночь – все бригады на станции. Поляна накрыта! Даже если вызов поступит, раньше чем в два часа не выдвигались. И никто слова не говорил! А сейчас температура – хоть тебе десять минут до пересменка, лети на вызов. Главврач распорядился – все в интересах пациента! «Здоровье населения – наша первостепенная обязанность, честь белого халата – наше призвание»! – процитировал он плакат на стене в диспетчерской. – Помню, лет… дцать так назад, сидим мы с Андрюхой, встречаем. Полночь, за окном салюты палят! Поступает. Срочный. Без сознания. Кабанчиками метнулись, вылетели. Время двенадцать доходит, а мы по этажам ползем, стыдно сказать, с дефибриллятором. Поднимаем глаза, а на лестничной площадке здоровенный мужик курит. Температура 37, видите ли, у него. В полночь первого января, какого. полового органа, – он покосился не меня, – тебе надо? Андрюшка-мужик серьезный. Чемодан открыл. «Димедрол, – показывает на весь наш запас, – в задницу, все что есть. Аминазин, – командует, – тоже весь». План лечения выполнили и уехали. Говорили, была там еще бригада после нас. Давление у красавца рухнуло, сутки проспал, весь диван проссал. Такие тогда были порядки.

Я слушала фельдшера сквозь дрему. Половину он сочинил, конечно, но врал складно.

– Была у твоего друга Казанцева, – вдруг вспомнила я.

– Что делали? – поинтересовался Ренат.

– Похмелье лечили, – я вздохнула. Ничего нового.

– Правильно меня к нему не отправляют. Ух, я бы его! Осадочек остался, – признался фельдшер.

* * *

До ночи бригада работала без приключений, насколько это можно сказать про скорую. А затем одну бабулю черт дернул подарить нам бутыль домашней настойки боярышника. Ренат обследовал ее со всех сторон, сглотнул, причмокнул, понюхал и закинул на дальнюю полку. Однако затем тот же чертенок подсказал диспетчеру дать нам инфекционный адрес, и фельдшер сдался.

Вместо того чтобы наряжаться в СИЗ и поливать себя дезинфектантом, он приложился к бутыли и натянул респиратор, чтобы не тянуло на больных.

– Ты б хоть свет выключил, – сказала я, – там снаружи всякие наблюдатели.

– И зачем им наблюдать? Как фельдшер инфекционной бригады осуществляет текущую де. езинфекцию? – настойка срубила связность Ренатовой речи моментально.

* * *

Смена шла, а инфекционные вызова сыпались один за другим. Бутыль угрожающе пустела. Ренат передвигался с моей помощью, поскальзываясь и путая подъезды. Координация подводила фельдшера, ум же оставался ясен, и в вену попадать он не разучился. Не было такой отравы, что смогла бы выбить из фельдшера этот навык. Мне оставалось лишь следить за временем, само понятие которого спьяну Ренат не вмещал, поддерживать его под локоть, пока мы штурмовали забытые снегоуборщиками дворы, и прятать бутыль от глаз пациентов, которых мы госпитализировали.

В ковидном госпитале нас попросили взять перевозку. Вывели из красной зоны худосочного интеллигентного дедулю в пальто поверх пиджака и шапке-ушанке. При дедуле из вещей был только дипломат. Вместе с пациентом космонавты нам вручили сопроводительные документы и молча удалились.

– Озвучь, чего пишут, – попросил Ренат. Зрение его подводило.

– «По результатам КТ легких пневмония исключена. Обнаружено новообразование в правом легком. Suspitio C-r легкого. Гидроторакс. Направление в дежурную хирургию», – прочитала я.

– Вот вам подарочек на Новый год, – фельдшер душевно похлопал дедулю по плечу, – нет у вас ковида!

– Ковида нет, а рак есть, – сказал дедуля, – хорош подарочек.

В воздухе повисла неловкость.

– Однако для вашего возраста прогноз развития относительно благоприятный, – сказал Ренат. – Чем старше, тем медленнее прогрессия.

– Я знаю, – сказал дедуля, –