Идущая навстречу свету - Николай Иванович Ильинский

— Ты увидел один список, но там есть и другие, — сказал недовольный Александр, — мой отчим, кстати, в партизанском отряде был с сорок первого года… Так что, Костя, не надо всех народных мстителей одной краской мазать… Я тебе назову сотни достойных…

— Ты сказал «отчим», а родной отец? — поднял голову Ларцович.

— B Волге…

— То есть?…

— Не купается!.. Раненого перевозили на другой берег, но обстреляли немцы… Волга — могила отца моего, ясно?…

— Прости, не знал…

Несколько минут они молча копались в записных блокнотах, думая каждый о своем. Слышно было, как сопел Ларцович, шелестел бумагами. Наконец он отодвинул от себя исписанные листы, поднял голову и посмотрел на Александра.

— Мне редактор велел поехать в колхоз «Авангард» к Горшенину Степану Филипповичу… Там намечается что-то торжественное, — глухим голосом сказал Константин, — а мне нужно остаться дома, дел позарез… отложить никак нельзя… Выручишь?…

— Если редактор не будет против, поеду…

— Я поговорю с ним…

— Хорошо…

Оксана сегодня была особенно красива; серые глаза горели, щеки румянились, с губ не сходила улыбка. Увидев ее такой, Александр сам заулыбался, не зная, почему и отчего, и пожал плечами: ей весело, стало быть, так пусть и будет. Но Оксана не позволила ему гадать.

— Мой отец приехал, — сказала она и добавила: — Сегодня утром, поездом из Харькова… Вечером, — шепнула она, — приходи к нам, я тебя познакомлю…

— Приду, но…

— Что — но?…

— Страшно…

— Не укусит, — засмеялась Оксана, — а если чокнешься с ним чарками — закадычным другом будешь на всю жизнь…

— Любитель выпить?

— Не то слово!.. Приходи, увидишь сам…

Отец Оксаны Маркел Васильевич Столенко — потомственный шахтер из-под Краснодона. Непревзойденный матерщинник, на короткой ноге с богом вина Вакхом, большую часть жизни он проработал сменным мастером в шахте. Еще довоенный орденоносец (как говорили тогда — стахановец), он знал Алексея Стаханова лично, но хромал по части грамотности и потому выше сменного мастера в шахте не поднялся.

Александр полагал, что увидит этакого богатыря с бицепсами, мордатого силача. Столько лет под землей уголь добывать — хилый долго не протянет. Каково же было удивление, когда перед Александром предстал сухонький старичок невысокого роста, щуплый, с короткими седыми волосами. Но, видимо, человек он был веселого нрава, ибо Александра встретил ласково и с улыбкой, как давно и хорошо знакомого.

— Сашка, да? — шлепнул он ладонью по стулу рядом с собой. — Садись, ногах правды нет… Мне про тебя Оксанка пару слов брякнула, ну и достаточно… Главное, чтобы ты меня мог поддержать!..

— Как?! — удивился Александр.

— Как, как… налил рюмку и в рот… вот так…

— А-а!.. Это пожалуйста. — Званцов уже знал от Оксаны, что отец ее — любитель спиртного, поэтому старался в общении с шахтером не промахнуться, выдавая себя тоже за поклонника сорокаградусной.

— Ты знаешь, — по-простому обратился к нему Маркел, — сколько мной уничтожено этого зелья?… Ваш город можно затопить — выше крыш!.. Ага!..

— Имей в виду, Званцов, отец правую руку только недавно помыл, — вдруг заявил Александру старшина Столенко. — С довоенной поры не мыл: как поздоровался с товарищем Сталиным, так и держал ее в кармане.

Гости и сам Маркел дружно рассмеялись — шутка старшины удалась.

— Да, — кивнул Маркел Александру, — Виссарионович жал мне руку… Еще до войны!.. Тогда Стаханова в Москву вызывали и нас, кому ордена наметили дать. Стоим в таком зале, плюнуть нельзя, даже чихнуть страшно… Дрожим, в шахте не дрожали, а тут как в ознобе… Слышу голоса, крутом шепот; «Сталин, Сталин…» И входит он, помню, в сапогах, голенища блестят, а сам маленький, рыжий, рябой… вождь!.. По картинкам и по усам я прикинул, что это он, Сталин… Иосиф Виссарионович… Но ничего, заговорил, сначала со Стахановым, потом с нами, мелюзгой, но руку пожал мне, мягко, вяло как-то, но пожал, вот Виталька и шутит всегда… Орден Трудового Красного Знамени вручил мне… Как и все, я что-то говорил, нес что-то несъедобное, но там сошло… Так что я не зря выпиваю…

— Он все замывает, — хохотал старшина Столенко, и никак не замоет…

— Смейся, смейся, а кто тебе руку пожал и когда? — обиженно спросил отец.

— А мне… подполковник Перебийнос!.. Не обижайся, батя, я же любя…

Крепко в тот вечер посидели за столом. Кто-то затянул песню, Маркел погрозил ему вилкой, на которую был нанизан кружок малосольного огурца.

— Давай мою песню!..

«Оксана! Оксана!..» — послышались голоса. Та отказывалась, крутила головой. Отец повернулся к Александру.

— Думаешь, почему она отнекивается?… Не умеет петь мои песни, свои — да, про любовь там и всякую ерунду а мою песню — ни в зуб ногой!..

И вдруг кто-то запел:

Спят курганы темные,

Солнцем опаленные,

И туманы белые ходят чередой…

Через рощи шумные. И поля зеленые

Вышел в степь донецкую парень молодой…

— Вот! воскликнул Маркел и, забыв про Александра, присоединился к поющим. Голос у него был дребезжащий, некрасивый, но за пьяным столом все певцы первосортные.

…Девушки хорошие

С песней парня встретили,

И в забой направился парень молодой…

Уже после застолья Маркел Васильевич вдруг вспомнил об Александре, толкнул его в бок и сказал:

— В эвакуации был, а то бы в Краснодоне с немцами, — потряс он кулаками. — Кошевой, конечно, пацан против меня…

Позже Оксана сказала, что Маркел Васильевич решил продать свой дом и переехать к сыну. «Чтобы иметь другом такого тестя, надо учиться пить водку», — подумал Александр.

Отодвинув в сторону пшеницу, королевой полей стала кукуруза, особенно после поездки первого коммуниста страны Никиты Сергеевича Хрущева по глубоко капиталистической Америке. Он побывал на полях американского фермера Гарета, восхищаясь там посевами кукурузы.

— Я ходил, — говорил Никита Сергеевич, — и восхищался. Вот как у Гарста все трубы, вода, полив, кукуруза. И самое главное, какая она огромная!

Хрущева ферма Гарста потрясла. Руководитель Советской страны увидел, на что способно сельское хозяйство. После посещения Айовы он решил перенять американский опыт. Это было по тем временам разумное решение, но слишком рьяные чиновники начали засевать кукурузой все — от степей до тундры, видимо, забыв о том, что почти самый северный город США Нью-Йорк находится тоже почти на одной широте с субтропическим русским Сочи.

— Никита часто вспоминает, как в детстве он с удовольствием ел початки с молоком, — смеялся Константин.

V

Константин заметил: если Званцов был не в настроении или что-то у