Перед солнцем в пятницу - Альбина Гумерова
Из-за угла дома, со стороны балкона бабы Дуни, выползло ярко-желтое пятно, и через мгновение Ольгу ослепили фары. Она зажмурилась и окоченевшей рукой прикрыла глаза. Машина встала у подъезда и включила ближний свет. Задняя дверь открылась, и оттуда вывалилась… зареванная Ляйсан, а следом вышел…
Нет, это не могло быть правдой! Ведь ясно сказали – уехал открывать филиал! Заведующим кафедрой!.. Вылезает из машины, грубовато держит Ляйсан за локоть. Бог ты мой, да ведь девчонке совсем плохо!
Петр Сергеевич поднял было палец – позвонить в домофон…
– Ляйсан! – крикнула Ольга из глубины двора.
И мужчина, и девочка повернули головы в ее сторону. Женщина побежала к ним.
– Что с ней?!
Девочка была пьяна. Мать Гали вытаращилась на своего мужа.
– Хорошо, что ты здесь. Отведи ее, я на поезд опаздываю! – Он отпустил Ляйсан и хотел было прыгнуть в такси, чтобы вновь ехать на вокзал, но девочка вместе с его женой повалились спиной на букву «У» неприличного слова, Петр Сергеевич едва успел их поймать. Ляйсан страшно замычала:
– У-у-у-у-у-у-у-у!!! Убили! Брата моего-о-о убили-и-и!
Она согнулась пополам, ее вытошнило, Петр Сергеевич едва успел отпрыгнуть. Он с досадой взглянул на часы, закрыл дверь такси и вновь потянулся пальцем к домофону.
– Не надо к ним. Давай к нам. Ключи у меня в кармане достань.
Он открыл дверь, взглянул еще раз на таксиста, подошел к багажнику, вытащил из него большую сумку и вошел в подъезд. Его жена, придерживая Ляйсан за талию, ждала у лифта.
– Заведем ее домой, расскажешь, что случилось.
Мужчина тяжело вздохнул, взглянул на часы.
– У меня поезд…
Они вошли в квартиру. Ляйсан плакала. Отец Гали стащил с нее сапоги, а мать Гали побежала в ванную, наскоро ополоснув ее, заткнула слив и открыла кран на полную. Шумно полилась вода. Ляйсан раздели и погрузили в воду. Сперва девочка вырывалась, кричала, пока Ольга приводила ее в чувство холодным душем. Вскоре стихла и покорно сидела в пене. Ольга включила горячую. Она почувствовала, как ей самой становится тепло в закрытой ванной, как оттаивает все ее существо.
– Грейся пока. Тошнит?
Ляйсан мотнула головой. Ольга вышла. Ее муж сидел в кухне в верхней одежде.
– Я еще могу успеть на поезд, если постараюсь, – сказал он.
Мелкая дрожь охватила женщину. Она тронула чайник – едва теплый. Чиркнула спичку и зажгла огонь.
– Быть может, уедешь завтра? – старалась говорить спокойно и весело, но душу раздирала паника. Будь у нее веревки, она бы привязала мужа, не пустила ни в какой филиал.
– Завтра меня должны встретить.
– Позвони, перенеси. Чего рисковать? На вокзал мчаться, а если не успеешь, то снова домой через весь город… – от волнения и от попытки его скрыть ее голос срывался на высокие ноты, с головой ее выдавая.
Из ванной послышались рыдания.
– Ты где нашел ее?! Она уже была пьяная?
– Нет, это я ее напоил!
– Продали же! Ведь ей восемнадцати нет!
Мужчина встал, снял куртку, и сердце женщины радостно забилось: послушался, остается! Его решение явилось для нее таким большим счастьем, какого она давно, пожалуй, даже ни разу в жизни не испытывала.
– Галя где? – спросил он из прихожей.
– На втором этаже. Пусть там ночует. Не надо, чтобы Ляйсан в таком состоянии видели ее родители. Я предупрежу, что она у нас. Проспится, а завтра с утра спустится к себе.
– Убили брата-а-а-а… – глухой звук из ванной и тишина.
Ольга больше не могла сдержать себя, в одно мгновение пересекла кухню и прижалась к своему мужу. Он нерешительно, будто извиняясь, приобнял ее за талию. Не получилось тихо уехать, не избежать теперь слез когда-то любимой им женщины.
Вдруг послышалось бульканье воды. Супруги ринулись в ванную. Ляйсан покраснела и закашлялась.
– Ты что, утопиться в моей ванной надумала?! – Ольга была в ярости. – О матери подумала?!
Мужчина хотел выйти, но жена попросила его остаться и помочь сполоснуть Ляйсан и вывести ее. Через десять минут девочка уже сидела в кухне, прихлебывая чай и пытаясь понять, что имеет в виду мать Гали: «нынешнее поколение любит все опошлить», «люди забыли о простой дружбе, о нежности», «у нас и близко ничего подобного нет, и у ваших отцов тоже»… Этот не вполне ясный, взволнованный, даже, скорее, нервный монолог женщины немного отвлек ее от дум о нелепости гибели брата. А на фразе: «твоя мать не выживет, если и ты коньки отбросишь», Ляйсан булькнула чаем, потому что ей стало смешно. Она произнесла: «Коньки отбросишь», – и стала эти слова повторять. Поставила бокал на стол и залилась смехом. Муж и жена переглянулись.
– Как считаешь, она только пьяная или под действием…
– Я предлагал отвести ее домой. Мне не нравится, что она у нас. Я хочу видеть Галю.
Услышав это имя, Ляйсан мгновенно стихла и уставилась в одну точку. Как ни уговаривала ее женщина съесть что-нибудь, хотя бы чай допить, Ляйсан не реагировала. Тогда ее отвели в комнату Галины и уложили там. Ляйсан прикрыла глаза. Ей казалось, что она на карусели, девочка жалобно стонала, и рука ее цеплялась за край дивана. Убедившись, что гостья спит, Ольга укрыла ее и вышла.
Мужчина сидел в кресле, вертел в руке пульт. Телевизор был выключен. Жена стояла в дверях, не решаясь войти. Муж взглянул на нее, и она вовсе окаменела.
– Рано утром проходящий поезд. На пять пятнадцать я заказал такси. Я смогу увидеть Галю перед отъездом?
В одно мгновение Ольга оказалась у его ног. Он едва заметно вздрогнул (должно быть, от жалости), и она поняла, что все кончено. Что бы она ни сказала сейчас, что бы ни сделала, он с нею не останется. Женщина судорожно обняла его колени и осознала вдруг, что он не просто муж, а отец ее ребенка, девочки, которую она не сильно хотела, ею порой тяготилась, особенно когда Галя была младенцем. И имя-то дочери она выбрала назло свекрови, когда жила в ее доме. Не нравилось свекрови имя «Галина», сноха и назвала так дочь. После переезда Галя редко-редко ездила к бабушке со своим отцом. И мать не разрешала им там ночевать, боялась, что свекровь настроит Галю против нее или разбалует ей назло. А ведь свекровь, царство небесное, была обычная женщина, которая очень любила своего
