Бесконечное землетрясение - Эван Дара

Этот жандарм носит каппу, но слова произносит внятно. Необъяснимо. Широколицый уходит.

ХОТИТЕ ВОДЫ?

Он так затоплен страхом, что не может помотать головой. Он не будет брать воду. Он ничего не сможет с ней сделать. Она выплеснется из чашки, зальет и его, и сиденье.

ВЫ В САМОМ ДЕЛЕ МОЖЕТЕ ДОВЕРЯТЬ НАМ.

Он поднимает глаза. Опускает.

НУ ЛАДНО. ПРОСТО РАССКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ.

Каппа пересохла. Входит человек в другой униформе, желто-черной. Передает тому, что в комнате, фотографии. Восемь на десять, черно-белые. Он знает, что на них. Новый жандарм отходит в заднюю часть комнаты.

Жандарм показывает ему фотографии одну за другой. Тасует стопку прямо перед его носом. Повторяет последовательность. Бумага скрипит.

Тщедушный отец. Бодрая мать. Он чувствует болезненный укол, увидев сестру, какой она была несколько лет назад. В мешковатом комбинезоне на лямках. С большими мягкими глазами.

Все они живы. Двое из них улыбаются. Где они взяли фотографии? Пот не может полностью замаскировать его слезы.

ПОЧЕМУ, — говорит жандарм. — ПРОСТО РАССКАЖИТЕ НАМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, — продолжает жандарм.

Еще одна синяя униформа входит в комнату.

ПОЧЕМУ ВАШ ОТЕЦ…

НЕ.

КАК

НЕ ЗНАЮ.

Сильная рука у него на плече.

ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ?..

НЕ ЗНАЮ!

Тень мужского лица, близко к нему.

СЭМ, МЫ ПЫТАЕМСЯ ПОМОЧЬ ВАМ.

Глаза мужчины неясно вырисовываются в тумане.

МЫ ХОТИМ ПОМОЧЬ ВАМ ПРЕОДОЛЕТЬ ЭТО. ОСТАВИТЬ ПОЗАДИ, ЧТОБЫ ВЫ МОГЛИ НАЧАТЬ СНАЧАЛА, С ЧИСТОГО ЛИСТА. И МЫ ВАМ ПОМОЖЕМ. НО ДЛЯ ЭТОГО НАМ НУЖНО КОЕ-ЧТО УЗНАТЬ.

Он сидит на скелетистом металлическом стуле, плача.

ОТКУДА ВАШ ОТЕЦ ЕГО ВЗЯЛ?

Он сползает ниже на стуле.

НА ЕГО ПАЛЬЦАХ БЫЛИ СЛЕДЫ.

Еще одна синяя униформа входит в комнату.

ВЫ ВИДЕЛИ, КАК ОН ЕГО ПОКУПАЛ? ГДЕ?

Он содрогается.

ОН БЫЛ У НЕГО ДО ТОГО, КАК ВАША СЕМЬЯ ПРИЕХАЛА СЮДА?

Он видит, как отец ставит чашку на стол перед собой. Дает другую чашку матери, сидящей рядом с ним.

ПОЖАЛУЙСТА, ПОГОВОРИТЕ С НАМИ.

Отец перегибается через стол, ставит еще две чашки. Одну для него. Одну для сестры.

СЭМ, ГДЕ ВАШ ОТЕЦ ВЗЯЛ ПОРОШОК? РИЦИН ЗАПРЕТИЛИ ЗДЕСЬ МНОГО ЛЕТ НАЗАД.

«Джинни, — говорит он. — Джинни, это молоко».

ТАК ПОЧЕМУ НЕ…

«Джинни, ты же любишь молоко. Оно вкусное». ПОЧЕМУ НЕ ВЫ?

«Ну же, Джинни. Тебе нужно больше есть. Вкусно. Ты же всегда любила молоко».

ВАШ ОТЕЦ НЕ ДАЛ ВАМ…

Он видит, как сестра пьет. Круглое белое дно чашки поднимается выше и выше.

«Хорошо, Джинни, молодец. Теперь возьми мое».

ПОЖАЛУЙСТА, ПОГОВОРИТЕ СО МНОЙ.

Он вытирает глаза, смотрит в земляной пол. Видит, как тот колеблется из-за его дрожи…

ПОГОВОРИ СО МНОЙ!

Жандарм сует три жирных пальца ему в рот, вырывает каппу. Резкая зубная боль, и потом он видит, что каппа лежит на земле. Блестящая. Дрожащая. Покрывающаяся густым слоем поднятой пыли.

Он потирает челюсть.

— Не знаю! — говорит он и закрывает рот. — Нет объяснения. — Он снова плотно захлопывает рот. — Никаких причин. — Он вытирает слезы оборотной стороной запястья. — Никаких секретов.

Жандарм смотрит на него.

ЛАДНО, — говорит жандарм и отворачивается.

Жандарм, который его допрашивает, идет к тому, что находится в задней части комнаты. Их голоса бубнят в промежутках между щелканьем капп.

Ему все равно, что коридоров много. Ему все равно, что он не знает дороги. Они не предъявляют ему обвинение. Он испускает несколько капель мочи. Прижимает плотнее к телу ткань леггинсов.

— Господа, — говорит он.

Они оборачиваются.

— Туалет. Срочно. Смотрите.

Они смотрят на него. Видят его унижение. Тот, кто допрашивал, закрывает глаза, кивает. Поворачивается к остальным.

СПРАВА ОТСЮДА, — говорит жандарм.

Он встает со скелетистого стула. Поднимает запачканную каппу, пытается вытереть ее большими пальцами. Только размазывает грязь. Он выходит из комнаты.

В коридоре двигается медленно. Протискивается мимо людей в униформе и без. Некоторые на ходу читают документы. Стены стонут из-за нескончаемого давления земли, земля холмится у их основания. Он покачивается, задерживает дыхание, в груди ревет буря. Но идти среди чиновников теперь легче. Опускать голову больше не нужно.

Он видит угол падающего солнца, клубы пыли. Он движется в ту сторону, открывает полотняный занавес, выходит наружу, на свет и воздух. Он идет медленно, пока не сворачивает за угол, потом рывком бросается вперед, пиная землю. Он встает, подносит запястье ко рту, видит кровь от прикушенного языка. Чувствует острую, отстреливающую в две стороны боль. Он плюет дважды, чтобы очистить рану, один раз плюет на каппу, которую держит в руке. Вытирает каппу о нагрудник, вставляет ее в рот. Вкус горькой резины и грязи с земли. Поднимаясь, морщась, роняя слезы, он прыскает в направлении, которое, судя по солнцу и теням, не совсем неверное.

Отдуваясь и потея, он бежит по длинной тропе, которой раньше не видел. Теснина среди размытой мути. Он говорит себе, что не должен, не должен падать. На нем нет защитной экипировки. Он соскакивает с горбов земли, когда она подпрыгивает, использует каждый толчок, как стартовую тумбочку. Воздух струится вокруг его груди, впервые за многие месяцы свободной от сумки, превращает пот в замороженную глазурь.

Черепица и детали парковочных счетчиков скоро уступают место кустам, островкам травы, раскачивающимся деревьям. Он бежит и бежит, пока не видит призрак частокола, который выглядит знакомо, подбегает к нему, и он действительно знаком. Он поворачивает туда, и спотыкается, и перегруппировывается, и бежит дальше, бежит вперед. Через гнезда насекомых, поваленные ветки, половины водоконусов с обтрепанными краями.

За шесть минут он добирается до поляны, которую застолбил Пласидо. Палатка Пласидо, его шезлонг, украшения на деревьях на месте, но жонглера нет. Он отчаянно крутит головой, ища его, но на маленьком свободном пространстве спрятаться негде. Он подходит к палатке и напряженно прислушивается, но не входит. Через секунду он убеждается, что внутри никого нет.

Он резко разворачивается и устремляется прочь с поляны, с шумом несется по пыльной дороге, ведущей к Тисине. Пласидо должен быть в городе или на пути туда. Сейчас ему все равно, увидит ли его Пласидо во время представления. Бесконечное вращение, ловкие руки ему поднимут дух. Он растворится в толпе, и грехи ему отпустит ее благодарность. Он бежит мимо танцующих кустов, накренившихся величественных пальм, брошенных тачек, покинутых садовых коттеджей, хлебного дерева, расколотого надвое и целующего землю…

Поворот тропы, и он видит его. Он видит спину Пласидо, идущего по направлению к городу, его бирюзовый рюкзак плывет вверх, плывет вниз. Мягкие движения успокаивают его, потом зовут к себе. Он устремляется вперед, шаг за шагом,