Год без тебя - Нина де Пасс

– Да, но я ведь и не знал, захочешь ли ты вообще выслушать мои объяснения. На складе ты заговорила со мной впервые за несколько недель.

– И кто в этом виноват? Ты вроде тоже не особенно искал со мной встреч все это время.

Его шаг ускоряется, и он начинает бурно жестикулировать.

– Ты не облегчала мне задачу, знаешь ли. Не давала мне повода заговорить с собой.

Я закипаю.

– С каких это пор тебе нужен повод?

– Я думал, что у меня нет шансов, – цедит он сквозь зубы. – Думал, после того, что я тебе наговорил, что я тебе сделал, ты больше не захочешь иметь со мной ничего общего. Ты можешь меня в этом винить? Ты сама дала задний ход, Кара!

– Ты сам меня об этом попросил! – не выдерживаю я.

Гектор садится на скамью и бессильно роняет лицо в ладони.

– Слушай, все это бессмысленно, – говорит он, и что-то внутри меня обрывается.

Не может это быть бессмысленно. Не может. Звучит как дурацкая песня на репите. Я не вынесу это еще раз; я больше не хочу об этом слышать.

Я просто не выдержу этого.

Гектор набирает в грудь воздух.

– Я просто скажу все как есть. Я тебе соврал. Я сказал, что у тебя все на лице написано. Это и правда, и нет. Одного я никогда не мог понять. После каникул я никак не мог понять, что ты чувствуешь… Послушай, ты ведь меня знаешь – знаешь меня лучше, чем большинство здесь, поэтому понимаешь, что извиняться я не умею. Но я не хотел, чтобы ты завтра уехала домой, так и не узнав… – Он резко встает, но голос у него срывается. Зеленые глаза прищурены. – Послушай, я вчера был с тобой честен. Я не могу быть тебе просто другом.

Я моргаю.

– Ты не так сказал.

– Что?

– Ты не говорил, что не можешь быть мне просто другом. Ты сказал, что не можешь быть мне другом. И точка. Ты сказал, что тебе нужна дистанция, что дружить со мной слишком тяжело.

– Тяжело. – Гектор понижает голос. – Рэн – мой друг. Фред – мой друг. То, что я испытываю к тебе… это другое. Ясно? Ты не в курсе, но с тех пор, как ты появилась здесь, мне стало лучше. Однако я давно выстроил стену между собой и остальными. С момента, когда Санти… – Гектор проводит ладонью по месту на рукаве, под которым прячется татуировка. – Ты – первый человек, рядом с которым я снова почувствовал себя частью реального мира. Правда в том, что не общаться с тобой эти несколько недель было просто ужасно; я не знаю, как раньше жил здесь без тебя.

Сердце яростно бьется мне в ребра. Я в какой-то неправильной сказке. Это не может быть правдой.

Гектор делает шаг ко мне.

– Я не считаю тебя другом и уж точно не хочу быть тебе просто другом, Кара. Ты значишь для меня гораздо больше.

Я запрокидываю голову, закрываю глаза – лицо мое направлено к звездам. Будь это обычный момент, я бы почувствовала, как мороз щиплет щеки, я бы потирала руки, пытаясь согреться, я бы дрожала от холода. Но сейчас я словно в огне.

– Пожалуйста, Кара, скажи что-нибудь.

– Я не знаю, что сказать, – только и отвечаю я.

– Послушай, все окей, если… то есть я пойму, если ты решишь, что я опоздал.

Меня вдруг осеняет: я ведь могу ответить так, что он сразу поймет, каковы мои чувства. Я не раздумаю; я не колеблюсь. Я просто целую его.

Окружающая атмосфера меняется в секунду, дистанция между нами сокращается до нуля. Все остальное становится поверхностным, неважным, и мы оба поглощены этим головокружительным моментом. Кажется, будто все волшебные чувства, что я когда-либо испытывала, слились воедино. Это поцелуй, для описания которого не хватит самых ярких слов. Такой, в сравнении с которым весь мир исчезает, и остаемся только я, Гектор и ночное небо над нами.

Я жду, когда во мне проснется вина, когда голосок внутри примется меня отчитывать, убеждать, что я не заслуживаю подобного счастья. Но внутри все тихо.

Когда мы размыкаем объятия, я не могу отвести от него глаз. Не могу поверить, что из полного отчаяния выросло нечто настолько прекрасное. Не могу поверить, что после всего случившегося мне достался еще один шанс.

Позади нас во дворе что-то гремит, и я оборачиваюсь. Рэн стоит, прислонившись к распахнутым двойным дверям, а под ногами у нее разбитый глиняный горшок, рассыпавшаяся земля и растение, лишившееся дома.

– Вот вы где, – говорит она, пошатываясь.

Кажется, что все вокруг перевернулось вверх дном, но ясно только одно: Рэн пьяна.

Мы подбегаем к ней. Она пытается посмотреть на нас, но с трудом разлепляет глаза.

– Похоже, я напилась. – Язык у нее заплетается, ноги подгибаются.

Гектор ловит ее на лету.

– Господи, Рэн, да сколько же ты выпила?

Она что-то неразборчиво бормочет.

Он поднимает ее на руки.

– Думаю, для тебя вечеринка закончена. В кровать – сейчас же.

Рэн кивает, ее голова безвольно болтается у него на плече, пока он несет ее по школе. Кнопку лифта он нажимает локтем. Когда двери его открываются, я застываю – всего на секунду – и думаю: а не подняться ли по лестнице? Не успев толком все обдумать, я захожу в лифт вслед за Гектором. Пока мы едем на шестой этаж, я не дышу – и выдыхаю, только когда мы выходим на лестничную площадку, где в кресле напротив лифта сидит мадам Джеймс и читает. Завидев нас, она роняет книгу.

– Гектор, Кара, Рэн! Что происходит?

– Ничего страшного, – уверенным голосом отвечает Гектор. – Просто выпила чуть больше, чем следовало.

Ноздри мадам Джеймс свирепо раздуваются.

– А я ведь говорила, что нельзя вам давать спиртное. Не знаете вы своей нормы.

– Хм-м… Кажется, тут виноват не тот напиток, который выдают за фишки, – замечает Гектор, и уголки его губ ползут вверх. – Чтобы так опьянеть, пришлось бы изрядно им накачаться. Я не вижу у нее на руках штампов, а вы?

Я открываю дверь в нашу комнату и придерживаю ее, чтобы все могли войти. Нас, вероятно, посещает одна и та же мысль: как взгромоздить человека в таком состоянии на кровать-чердак? Я озвучиваю ее первой.

– Как думаете, может, не стоит ей спать на втором этаже?

– Ты права, – соглашается мадам Джеймс. – Кара, поможешь мне спустить матрас?

Мы кладем матрас в центре комнаты, и Гектор осторожно опускает на него