Город М - Александра Натарова
– Я устал бегать. – Тропические заросли пропали. Перед Лешей снова возник Город, над которым в небо вился столб белого дыма. – Я должен помочь!
Собиратель усмехнулся. И взглядом указал на Дом-Осколок, который замер в ожидании Лешиного решения.
Путевод осторожно подошел ближе и приложил руку к заиндевевшим кирпичам.
– Я знаю, ты меня слышишь. И я знаю, что ты мной недоволен, – в последнее время я совершил много ошибок. Я этим не горжусь. Но, пожалуйста, дай мне шанс все исправить.
Дом какое-то время молчал. И вдруг задрожал под рукой Леши. Перед глазами мальчика замелькали Улицы, понеслись вперед, открывая перед ним вид на нужные Дома. Он отчетливо увидел их, словно кто-то приставил к глазам бинокль, – две накренившиеся новостройки посреди еще не освоенного толком пространства. Дома стонали, выдыхая плотные клубы пара. Леша почувствовал воздух вокруг них – сырой и горячий. От пара снег вокруг стаял, обнажая темно-коричневую землю, которую высыпавшие из зданий многочисленные новоселы уже перемесили в жидкую грязь. Многие были в домашнем, на некоторых не надели даже курток. Но, кажется, утренний мороз их не беспокоил. Жильцы, сжимая в руках паспорта, детей и домашних животных, ругались с какими-то людьми в костюмах, тщетно пытавшимися их успокоить. Леша разобрал отдельные фразы: «Только переехали!», «И это зимой!», «Люди обварились! Кто будет отвечать?!», «Когда все прекратится?!». Вокруг людей ползали многочисленные Тени, видимо, подогревая конфликт.
Чуть поодаль, в соседнем дворе, Леша, к своему ужасу, увидел ту самую черную машину. Он бы теперь не спутал ее ни с какой другой. Именно из нее он сбежал. И теперь, кажется, возле нее стоял не водитель, а законный владелец, мужчина в черном пальто, с проседью на безупречно уложенных волосах. И, будто почувствовав чужой взгляд, мужчина повернул голову в его сторону. Леша отпрянул, отпуская стену Дома. Видение пропало.
– Там, кажется, что-то с трубами… Дома говорят, люди не успеют исправить! – Леша обернулся на Собирателя. – Я должен…
Но рядом никого не было. Леша заглянул внутрь Дома-Осколка, но и там обнаружил только догорающий костер. Собиратель исчез. Леша вздохнул и застегнул куртку под горло.
– Спасибо, – сказал он в воздух и бегом спустился по склону холма.
Улицы теперь помогали ему. Ни лед, ни месиво из реагентов не замедляли его бега, Леша словно парил над тротуарами, и какая-то невидимая нить уверенно тянула его за собой все быстрее и быстрее. Леша огибал прохожих словно в танце, легко и изящно миновал их, спешивших по своим делам.
Впереди замаячила черная точка. Леша сразу же узнал ее и даже замахал руками.
– Лето!
Пес бросился к хозяину, ловко минуя прохожих, запрыгнул в объятия мальчика и принялся вылизывать щеки Леши шершавым языком.
– Я тоже очень рад тебя видеть!.. – смеялся мальчик, уворачиваясь от пса.
Лето вдруг спрыгнул с рук хозяина и, вцепившись в подол его куртки, потащил за собой.
– Да, да, сам знаю, я уже иду туда!
Лето выпустил куртку Леши и исчез за Домом с большими заколоченными окнами.
– Эй, нам в другую сторону!
Леша поспешил за псом и с размаху налетел на кого-то. Сильные руки на миг подняли Лешу в воздух и без труда поставили на землю.
– Извините…
Леша поднял взгляд. Перед ним стоял Вагай. Мальчик невольно отступил. За Вагаем было еще несколько хундов – кого-то он даже узнал, они виделись в Театре в тот день, когда его забрали с чердака. Все смотрели на него с ожиданием, а Вагай хмурил брови. Лето сидел рядом с Вагаем и дергал кончиком языка, глядя то на вожака хундов, то на Лешу.
– Ну, чего делать будем? – прогромыхал Вагай.
Ответ пришел сам собой.
– Биться! – твердо заявил Леша, сжав руку в кулак.
– Биться… – задумчиво протянул Вагай и заметно повеселел. – Биться – это можно. Веди!
* * *
Странный старичок, служивший в приюте не то дворником, не то охранником, называл это уборкой снега. После очередного налета дома превращались в руины – их нужно было разбирать. Всех старше пятнадцати брали с собой на помощь. Яра это раздражало – он и название города, куда их в очередной раз перевезли, помнил с трудом. Тем более он не хотел помогать его восстанавливать. В отличие от Феди, которому любая работа была в радость. Федя раскидывал камни и балки так, словно те ничего не весили, и умудрялся подбадривать окружающих. Что самое ужасное – другим это нравилось. Он заражал всех своим проклятым боевым настроем: все принимались усердно грести лопатами, выкорчевывать арматурные пруты и разбирать вещи.
– Нужна тачка, – Федя утер пот со лба, оглянулся. – Слав… Яр! Ты же не занят, помоги, пожалуйста!
– Бог поможет, – усмехнулся Яр, сидя на остатках фундамента и сворачивая самокрутку. Табак удалось вынуть у какого-то разини прямо из кармана, пока их вели через площадь.
Лицо Феди вытянулось в недоумении.
– Ну, чего смотришь? – Яр облизнул край табачной бумаги. – Жалобой пригрозишь? Так валяй, жалуйся.
Федя только вздохнул и ушел искать свободную тачку сам.
То, что происходило сейчас, немного напоминало Яру ту уборку снега. Конечно, дома еще не лежали в руинах, хотя это был вопрос времени, в таких муравейниках стены – из картона и палок, кипяток быстро справится с ними. Но основные действующие лица уже собрались.
Яр сразу узнал его, сразу заметил в толпе, хотя время его, конечно, не пощадило. Сухонький, седой, судя по замотанным рукам, раненый, но все такой же заразительно бодрый. Скромная темная одежда, длинная борода. Конечно, куда еще Федя-лучик, как его звала воспитательница, мог податься? Только спасать чужие души. Яр достал из внутреннего кармана пальто серебряный портсигар и вынул сигарету. Жалкое зрелище. Наверняка всю жизнь помогал людям, как и хотел, а толку? Сидит возле халупы, которая бы все равно развалилась, даже не помоги ей Яр сейчас. Наверняка без гроша в кармане. Добро в обносках. Ничего нового. Но смирение перед судьбой и улыбка, с которой состарившийся Федя гладил свою кошку, судя по всему, домашнюю Хранительницу, вызывали у Яра позабытое раздражение. Особое, такое, от которого хочется ударить человека только потому, что тот посмотрел на тебя.
Домашняя Хранительница не особенно разделяла настрой хозяина. Она тревожно оглядывалась по сторонам, дергала хвостом, но не покидала рук старика. Яр присмотрелся к ней – ее он тоже вроде бы узнавал. Белая
