Сон о красных шарах - Леонид Семёнович Комаров

— Как тебе тут?

— Ничего.

— Может, в крановщицы пойдешь? Уходит от нас одна женщина, можно на ее место.

— Нет, — ответила Мария, — здесь мне лучше.

— Как знаешь. А то подумай. Работа там интересней и заработок лучше… Ну, конечно, потяжелей, чем здесь.

Еще раньше Дмитрий предлагал ей пойти на курсы электромонтеров, но Мария тоже не захотела. Одно было у нее желание: перейти в склад Валентины.

Каждый вечер в пять часов Валя и Мария запирали свои склады на огромные висячие замки, опечатывали двери и ждали, когда придет дед Василий с собаками. Их заливистый лай бывало слышно еще издали. Собак было три. Самую огромную и рыжую, ростом с теленка, звали уменьшительной кличкой Жулька. Ее место было посредине между бараками. Двух других, поменьше ростом, — черную и мохнатую Матильду и пегого Играя, — цепляли с тыльных сторон складов. Как только их отпускали, они тотчас начинали носиться взад-вперед, с отчаянным, добросовестным лаем, позванивая цепями. В тихую погоду их бывало слышно даже в поселке, и дед Василий не раз за вечер выходил на крыльцо и прислушивался: он различал, когда собаки лаяли просто так, а когда на человека.

Привязав собак, дед Василий полусердито приговаривал:

— Ну, ну! Будет озоровать-то! Чтоб мне, собачьи ваши души, стерегли как следовает! — и, потоптавшись на месте, шел за девчатами домой.

Сколько лет было деду Василию, никто не знал толком, да и сам он вряд ли помнил. Был он очень стар, хотя держался прямо и ходил молодцеватой походкой. Дед Василий был молчуном. Валентина сначала жила как квартирантка, а потом, когда дед Василий овдовел, была ему вместо дочери.

Над мирскими людскими хлопотами дед Василий посмеивался хитро, пряча улыбку в бороде да усах. Болтунов не любил, особенно баб, которые собирались летними вечерами на лавках да завалинках перед избами, и, луща семечки, судачили дотемна.

Если о чем и говорил дед с охотой, так это о собаках. Потому и знали о нем люди только те истории из его биографии, где дело касалось собак. Говорили, будто он в молодости был не то дрессировщиком, не то каким-то тренером. Одним словом — специалистом по собакам. Говорили также, якобы со слов самого деда Василия, что вырастил он знаменитую овчарку, прославившуюся на пограничной заставе, и что про то, как она шпионов всяких выслеживала да ловила, написана целая книга.

Сколько помнили в поселке деда Василия (а был он старожилом), неизменно в жару и холод, как туркмен, таскал он меховую папаху. Была она лохматая и вислошерстая. Люди посмеивались, что даже папаха у деда Василия и то из собачьего меха.

Но как бы там ни было, дед Василий был в поселке уважаемым человеком и депутатом поселкового совета. А благодаря его собакам, ни один вор не отваживался проникнуть в склады.

Так вот и работала Мария на своей спокойной должности и была вполне довольна.

Когда Валя уезжала в город сдавать экзамены в техникум, Мария хозяйничала в обоих складах.

Однажды появился Григорий.

— Здравия желаю, красавица! Где ж твоя подружка?

— В городе. Экзамены сдает. Соскучился?

— Да чего там! Гордячка она. — Григорий огляделся. — Я человек не гордый. Мне и с тобой болтать приятно. Ты тоже девчонка ничего, симпатичная.

— Так ли уж и приятно тебе со мной разговоры говорить? — сказала Мария, все же польщенная вниманием. — За тобой, слыхала, девки табуном ходят… Куда уж нам уж!

— Они-то ходят, — хвастливо ответил Григорий, — да мне-то ни к чему. Вот ты — другое дело.

— Чем же я вдруг тебе приглянулась, — Мария сощурила глаза. — Небось не ко мне, а к Вальке прибежал! Вот и жди свою Валечку.

Григорий выпрямился и посмотрел в сторону.

— А ты тоже, недотрога… Я вот в кино хотел пригласить, вдвоем веселее.

— Заместо Валентины, что ли?

— Да нет. За тобой пришел.

— Хоть и знаю, врешь ты: все вы мужики обманщики! Но так и быть, пойду… для интереса.

«Что я, дура, — отказываться? — думала Мария. — Ухажеры, чай, на дороге не валяются».

Вечером она нарядилась в лучшее платье и, как условились, пришла к клубу в семь часов. Григорий уже ждал ее с билетами. Они прошли в зал и сели рядышком. Марии казалось, что все люди обязательно заметили, что она с парнем. И сердце у нее тревожно и радостно трепыхалось, а в руках была неприятная дрожь, словно взяла она без спросу что-то чужое, неположенное. Мария сердилась на себя и старалась успокоиться, что ничего недозволительного не делает. У Вали ведь с ним ничего такого нет. Отбивать — она не отбивает, так чего тут совеститься?..

Во время кинокартины Мария чувствовала, что Григорий больше смотрит не на экран, а на нее. А потом его горячая рука отыскала в темноте ее ладонь, лежавшую на коленке, и Григорий стал перебирать и сжимать ее пальцы.

После кино они долго гуляли по сумеречным околицам поселка. Григорий тихо вел ее, прижав к себе, и говорил что-то приятное и ласковое, но самих слов Мария не запомнила, потому что слишком взволнована была. А потом, у калитки, он… целовал ее. И Марии казалось, что ее вовсе нет, а так, только дух один, потому что в тот момент она себя совсем не чувствовала. Всем завладело лишь тягучее и приятное чувство неизведанного и желанного…

Во всю-то ноченьку Мария глаз не сомкнула. Все думала, думала. И ей уж начало мерещиться ее женское счастье: свой домик, чистенький, уютный, половики во весь пол и на окнах тюлевые шторы, а на подоконниках цветы в горшках. А еще ей хотелось бы справить хорошую постель, и чтоб настоящая пуховая перина…

— Ой, девка, не к добру ты с этим парнем связалась, — сказал однажды дед Василий, придя к закрытию складов привязывать собак и застав у Марии Григория. — Не по совести с тобой фиглирует.

— Да что вы, дедушка? Просто так он. Что уж вы на него?

— Эх, молодежь… Зажмурившись живете, — вздохнул дед Василий и направился разводить собак.

Был как-то у нее разговор и с братом Дмитрием дома. Ему Григорий тоже не нравился.

— Лодырь он, — сказал Дмитрий, — и нечистый какой-то… Его сколько раз за левые рейсы шерстили.

Но Мария отбивала все нападки. Ей казалось, что люди по зависти хотят отобрать у нее ее счастье, и озлобясь, слепо старалась удержать его возле себя. И