Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

– Прокофий, заулючь установку, конец работе!

– Есть, заулючь механизмы, работу прекратить!

Стало торжественно, и мы пошли к себе в сад, домой, отдыхать. Но мы не уснули, а разволновались и просидели до света в разговорах по механике.

Наступил день открытия станции. Организовать праздник взялась сельская ячейка большевиков. К тому же открытие совпало с днем Октябрьской революции. Наше дело малое: мы вновь проверили машины.

Ячейка вела дело лихо: разослала всем соседним селам и городу особое трогательное приглашение.

Было сухо – народу съехалось, как на обношение мощей в старое время. Приехала вся большая власть и простые крестьяне.

В зале кредитного товарищества назначено было торжественное заседание. Прошка ввернул туда пять ламп по шестьсот свечей, чтобы свет бил до слепоты.

Уже завечерело, мы стоим на станции наготове и греем двигатель паяльной лампой. Вдруг приходит за мной преду-ика товарищ Кирсанов: пожалуйте, говорит, Фрол Ефимыч, в залу.

Сейчас, говорю, а сам задержался:

– Прокофий, – обращаюсь, – Семен (это брат мой), глядите, ежели што – стыд и срам: кувалдой запущу! Я скоро вернусь. Пускай машину – вруби одно кредитное, я выключатель там выключил, – как увидишь нагрузку на амперметре – глаз не своди! – так моментально включай все и пускай на полный ход предприятие целиком. Ты, Семен, следи за молотилками, мельницей и всем прочим, – поставь надежных мужиков.

Прихожу в зал кредитного: чувствуется торжественность, тишина, а народу, как ржи в мешке. За красным столом – власть и два наших мужика, а сбоку оркестр.

Прохожу сквозь ущелье стульев и иду прямо в президиум: мне машет оттуда предуика. Сажусь. Начинается вечер его речью. На столе горит пока что керосиновая лампа – для пущего противоречия!

Умно говорил предуика: лампа Ильича сейчас, говорит, вспыхнет и будет светить советскому селу века, как вечная память о великом вожде. Мотор, говорит, есть смычка города с деревней: чем больше металла в деревне, тем больше в ней социализма. Наконец, указывает на меня, – строитель электрификации Фрол Ефимыч есть тоже смычка: глядите, он родился крестьянином, работал в городе и принес оттуда в вашу деревню новую волю и новое знание… Объявляю рогачевскую сельскую электрическую станцию имени Ильича открытой!

Я еле успел подбежать к выключателю и дал свет. Свет упал в темную залу, как ливень: три тысячи свечей пожертвовал сюда Прошка. Все зажмурились и нагнулись, как будто лилась сверху горячая вода. Оркестр заиграл Интернационал, все встали и закричали что попало. Я подошел к окну: пятиконечная звезда, уличные фонари, лента через дорогу, хаты – все сияло. Народ бросился глядеть наружу.

Дальше говорил предсельсовета, потом секретарь уко-ма, а затем вышел председатель нашего кредитного товарищества:

– Товарищи! Что мы здесь обнаружили? Мы обнаружили лампу так называемого Ильича, то есть обожаемого товарища Ленина. Он, как известно здесь всем, учил, что керосиновая лампа зажигает пожары, делает духоту в избе и вредит здоровью, а нам нужна физкультура… Что мы видим? Мы видим лампу Ильича, но не видим тут дорогого Ильича, не видим великого мудреца, который повел на вечную смычку двух апогеев революции – рабочего и крестьянина… И я говорю – смерть империализму и интервенции, смерть всякому псу, какой посмеет переступить наши великие рубежи… Пусть явится в эту залу Чемберлен либо Лой Жорж – он увидит, что значит завет Ильича, и он зарыдает от своего хамства… И я говорю: помни завет вечного Ленина, носи его умное лицо в своем несчастном сердце…

Тут председатель кредитного заплакал, сел и вынул кисет.

Еще говорил всем на удивление наш мужик, Федор Фаддеев:

– Граждане, сказано в писании: вначале бе слово. А кто его слыхал, и еще чуднее, кто его сказал? Нет, граждане, сначала был свет, потому что терлись друг о друга куски голой земли и высекалось пламя… Граждане, ведь мы слышали сейчас задушевное слово наших вождей и видим, что действительно электричество есть чистота и доброе дело…

Поговорив еще с час, Федор сбился и сел, и весь вечер не мог очнуться от своей речи.

Остальную ночь я пробыл на станции. На дворе в драку молотили хлеб и дивились маленькой напористой машине – электромотору. Всю ночь зарево пропускало над собой тучи, и темная долина Тамлыка была впервые освещена от сотворения мира.

* * *

Так прошел счастливый год. Станция везла уже не сто, а триста дворов. Мельница не управлялась молоть хлеб, и кооперация, которая владела всем предприятием, здорово наживалась. Ветряки заглохли – весь помол отобрала мельница на станции: она брала дешевле, от налогов была свободна и работала без задержки, а кооперативный приказчик был обходительный человек и приучил мужиков.

А мне не раз уже говорил председатель кредитного, что мельники с ветряков собираются сжечь станцию, но я думал, что они не посмеют. В сельсовете подсчитали, что одна наша мельница, не считая пользы от освещения, молотьбы, рушки и обойки, сберегла мужикам за год шесть тысяч пудов хлеба – это то, что мужик переплатил бы мельникам-кулакам, если бы не было нашей мельницы. Да еще заработок весь пошел не кулаку, а кооперации – это тоже прибыток.

Оказывается, действительно, в правление кредитного приходили два сельских мужика и говорили, что один мельник, владелец самого большого ветряка, подвыпивши, обещал сжечь все паровое заведение в августе – перед обработкой нового урожая. Я посоветовал кредитному застраховать предприятие, повесить в нем огнетушители и нанять ночного сторожа, а на кулака донести власти. Не знаю, сделало ли это кредитное товарищество.

Только раз, когда я спал – дело было в августе, работы в саду много, за день уморишься здорово – будит меня Прошка:

– Ефимыч, вставай, в Рогачевке полыхает што-то свечой, должно станция, хаты так не горят – это нефть…

От сада до села была верста. Добежали мы до станции, видим – уже нет постройки, все машины в огне и по двигателю зелеными струями текут расплавленные медные части.

* * *

Теперь стоит в Рогачевке линия, висят фонари на улицах, а лампочки в хатах все засижены мухами до потускнения стекла.

Прошка ездит на тракторе, а я думаю опять уйти в город и поступить там на электростанцию линейным монтажистом. Брат осел в деревне окончательно и разводит кур-плимутроков. Хотя на что нужны куры кровному электромеханику?

<1926>

Родоначальники нации, или Беспокойные происшествия*

I

Город, что он такое?

Шли-шли люди, великие тыщи шли по немаловажному делу, а потом уморились, стали на горе – реки текут