Патент «АВ» - Лазарь Иосифович Лагин
Буко Сус явно не принадлежал к молчаливым людям. Однако, заметив брезгливую гримасу Синдирака Цфардейа, он замолк, coкрушенно вздохнул, извлек из бокового кармана своего пиджачка неприглядный носовой платочек и приложил его к своим совершенно сухим глазам.
До слов Суса никто не подумал о докторе Попфе. Но теперь присутствовавшие припомнили во всех подробностях то, что сегодня днем произошло в сквере. Припомнили и звучавшую особенно зловеще в свете событий последнего часа фразу Анейро: «Не марайте себе руки об этого сопляка, доктор. Все, что он заслужил, от него не уйдет».
– Так пускай же этот проклятый докторишка не думает, что это ему сойдет с рук! – прорычал Фригий Бероиме и так решительно поднялся из кресла, что все поняли – время разговоров и вздохов прошло, надо действовать – и тоже поднялись из своих кресел.
– Нет, господа, это действительно слуга сатаны! – горько заключил Синдирак Цфардейа и обвел окружающих взором, полным благородной тоски за человечество. – У нормального человека не поднялась бы рука на ребенка…
А неугомонный Буко Сус, деловито застегивая пиджачок на все пуговицы, воскликнул:
– Мы изловим этого бандита в его собственной норе!
Господин Цфардейа укоризненно зашикал на него, кивнув на снова зарыдавшую госпожу Бероиме, и Буко Сус уже шепотом закончил свою фразу:
– Мы его за волосы притащим в полицию!..
Вскоре гул машин, подкативших к его дому, разбудил доктора Попфа. Он поднял голову с подушки и прислушался. В тоскливом шелесте проливного дождя он различил хлопанье автомобильных дверец, негромкий говор. Потом кто-то постучал во входную дверь.
Попф выглянул в окно. Он увидел четыре автомобиля, вытянувшихся гуськом у самого подъезда. Десятка полтора человек, прибывших на этих машинах, столпились у дверей его дома. У них были странные, в высшей степени необычные фигуры: у них не было голов. Вместо голов высились какие-то островерхие обрубки. Это было очень страшно. Но уже через какую-нибудь секунду Попф понял, в чем дело. Это были капюшоны. Шел дождь, и люди надели капюшоны. Ничего удивительного.
Однако, когда глаза его привыкли к ночной мгле, царившей на улице, Попф убедился, что это далеко не обычные капюшоны. Скорее всего, это были мешки с прорезями для глаз.
Попф пытался было убедить себя, что все это происходит с ним не наяву, а во сне. Но стук возобновился. На сей раз он был настойчивее.
– Кто там? – спросил Попф, распахнув окно.
– Откройте! – ответил ему снизу незнакомый голос.
– Кто вы такие? – спросил Попф.
– Откройте! – повторил снизу тот же голос. – Не заставляйте нас взламывать дверь!
– Кто вы такие? – снова спросил Попф, чувствуя, как его охватывает отвратительная мелкая дрожь. – Почему вы не говорите, кто вы такие?
Вместо ответа он услышал треск двери, на которую навалилось несколько человек.
Тогда он подбежал к телефону, схватил трубку:
– Полиция? Алло, это полиция?
– Вы не ошиблись, сударь, – откликнулся на другом конце провода вежливый голос. – Это действительно полиция. С кем имею честь?
– Это говорит доктор Попф…
– Добрый вечер, доктор! Как вы поживаете, доктор?
– Благодарю вас… Ко мне в дом сейчас ломятся какие-то люди…
– Какие люди, доктор?
– Какие-то люди… со странными капюшонами…
– Ах, со странными капюшонами? А умнее ты, болван, ничего не мог придумать? Вот я тебе покажу, проклятый мальчишка, как издеваться над полицией!.. Шестой раз за сегодняшнее дежурство такой идиотский розыгрыш!
– Боже мой! Но это действительно говорит доктор Попф!..
Однако рассерженный дежурный инспектор, которого и в самом деле пять раз за сегодняшнее дежурство поднимали насмех ложными вызовами (это было излюбленнейшее развлечение местного юношества), уже не слушал Попфа. Попф швырнул трубку и бросился к шкафу. Он хотел забаррикадировать им вход в комнату, но не успел. Дверь хрустнула, зазвенели и посыпались стекла, и в спальню ввалилось десятка полтора вполне прилично одетых мужчин. На головах у них были джутовые мешки с наспех прорезанными дырками для глаз.
– Что вам нужно? Кто вы такие? – крикнул Попф, пятясь к окну. – Как вы смеете врываться в чужой дом?
– Сейчас мы тебе, голубчик, все растолкуем, – ласково ответил высоченный мужчина в лаковых туфлях и нанес Попфу сильный удар в нижнюю челюсть.
Попф без чувств рухнул на пол…
Судя по тому, что за этим последовало, план налета был разработан достаточно тщательно.
Четыре человека немедленно проследовали в лабораторию, и в несколько минут все бутыли и ампулы с «эликсиром Береники» превратились в груду битого стекла. Драгоценная жидкость клейкими ручейками растеклась по полу, заваленному осколками и изуродованной аппаратурой.
Два человека черным ходом выскочили во двор, прикончили в хлеву необыкновенных докторских питомцев с быстротой и точностью, которая сделала бы честь любому опытному мяснику. Трое других, связав все еще не пришедшего в сознание Попфа, снесли его вниз и бросили в одну из машин.
Участник налета, державшийся несколько в стороне от остальных, воспользовался суетой, царившей в доме, для того, чтобы рассовать по карманам своего плаща несколько флаконов эликсира. Затем он перешел в кабинет Попфа и стал рыться в бумагах. Впрочем, особенно долго ему искать не пришлось. Почти сразу он наткнулся на пять толстых папок, аккуратно перевязал их бечевкой и спрятал у себя под плащом.
Убедившись, что больше ничего интересного ему не найти, налетчик облегченно вздохнул, спустился вниз, сел в машину и, завернув в гостиницу ровно на столько времени, сколько нужно было, чтобы взять чемодан и рассчитаться с портье, укатил на вокзал.
Так, поездом, отходившим из Бакбука в двенадцатом часу ночи, отбыл в Город Больших Жаб, к постоянному месту работы, Синдирак Цфардейа. Ему было немножко не по себе: впервые за свою многолетнюю службу в «Тормозе» он совершил действия, уголовно наказуемые. Но он знал, что все это сойдет благополучно. В сущности, ведь он только выполнял предписания того, кто подчинялся во всей Аржантейе лишь одному человеку – господину Примо Падреле. И вообще, когда дело идет о самом большом бизнесе XX века, некоторое количество пролитой крови и кое-какие другие упущения против законности становятся лишь малоприметной мелочью, на которую приличные деловые люди не обращают никакого внимания.
Когда поезд отходил от платформы, Цфардейа
