Обед, согревающий душу - Юн Ким Чжи

Хэён опустила голову и снова погладила Тришу. Кошка замурлыкала. В горле у Хынмина пересохло, и он сглотнул. Мальчик не знал, что отвечают в таких ситуациях, поэтому решил просто кивнуть и молча выслушать до конца.

Как только он кивнул, Хэён продолжила:

— Иногда посмотришь новости, а там люди такое вытворяют со своими детьми. Думаешь: да как так можно? Звери и то не так жестоки к своим детенышам. И почему к таким, как они, ребенок пришел, а ко мне нет? Я была бы такой хорошей мамой. Я бы так любила его. Я бы так берегла и заботилась… Кто-то однажды сказал… Вроде как, если уж очень сильно хочешь ребенка, бабушка Самсин[85], наоборот, никого не пошлет. А вот тем, кто их не выносит, обязательно отправит дитя, причитая: «Ах ты, негодница, будет тебе наказание в этой жизни!» Так что с сегодняшнего дня я решила, что больше не люблю детей.

На глазах у Хэён выступили слезы, она встала, сложила руки, как для молитвы, и громко выкрикнула:

— Бабушка! Бабушка Самсин! Не отправляйте ко мне малыша! Понятно?

— Бабушка Самсин… обязательно услышит вас.

Не только скромняге Хынмину, но и любому другому школьнику средних классов было бы нелегко найти слова поддержки для чужого взрослого человека. Поэтому он произнес их с опаской, тихим-претихим голосом, но Хэён сразу поняла, что он имел в виду. Она снова села и палочками ухватила огромный комок риса.

Сунув в рот рис, она заела его салатом из пророщенных соевых бобов. Хынмин тоже зачерпнул ложкой рис и, отправив его в рот, попытался подцепить жаренное в соевом соусе мясо, но это оказалось не так легко: мясо все время падало. Хэён ухватила его палочками и положила Хэнмину в ложку. Мальчик с аппетитом проглотил еду. После этого Хэён стала подкладывать ему то салат из пророщенных бобов, то яичный рулет. И каждый раз Хынмин благодарно кивал, прежде чем съесть кусочек. А круглые, варенные в соевом соусе бобы, которые было нелегко подцепить палочками, Хынмин в свою очередь аккуратно подал Хэён, и они рассмеялись.

Когда они почти доели, на дне контейнера заметили конвертик из серебристой фольги. И сегодня Кымнам оставила свое послание.

Хэён в предвкушении воскликнула:

— Интересно, что там у нас сегодня?! Частенько я доедала порцию до конца, только чтобы добраться до этой записки.

— Я тоже. Это всегда так весело.

— И весело, и вкусно, и просто классная идея! Это был твой обед, так что давай, открывай скорее, — кивнула она на конвертик из фольги, и Хынмин развернул его.

Так здорово иметь друга, с которым можно разделить обед.

Что ж, си ю эгейн!

Прочитав послание, они дружно переглянулись. Сидя здесь, под темнеющим небосводом, оба вспомнили Кымнам. Им было жаль, что зимний день такой короткий, но это значило, что можно чуть дольше любоваться звездами. Недавно казалось: протяни руку — и коснешься облака, а теперь казалось — вот-вот дотянешься до звезд. Огоньки маленьких домов и мигающих фар автомобилей, снующих внизу, под крепостными стенами парка Наксан, сверкали и переливались, словно бриллианты в шкатулке с драгоценностями.

С того дня Хынмин и Хэён встречались каждую среду и, расположившись в парке Марронье или парке Наксан, делили друг с другом обед. Иногда компанию им составляла Триша. Благодаря Хэён, не переносящий острое Хынмин стал понемногу привыкать к яркому вкусу пряных соусов. А когда они все съедали, то с удовольствием читали согревающие сердце послания Кымнам. Так почти сорокалетняя Хэён и пятнадцатилетний Хынмин стали друзьями. Встречаясь, они обсуждали, как прошел их день, и вскоре Хынмин даже поделился историей своей безответной любви к Ечжон. С одной стороны, ему очень хотелось сидеть с ней за одной партой, но с другой — он боялся этого. Однако недавно их все-таки посадили рядом, и теперь Хынмин каждый день переживал, как бы сердце не выскочило из груди. Поэтому на уроках он старался смотреть только на доску и даже почти не ходил в туалет. Не хотел, чтобы от него потом неприятно пахло.

Хэён, глядя на Хынмина, ощущала, будто у нее наконец-то появился уже взрослый племянник. Будучи единственным ребенком у родителей, сама она всю жизнь мечтала о большой, счастливой семье, но сегодня ее снова ждали плохие новости. Утром, до работы, Хэён заскочила в клинику, но второй этап процедуры вновь закончился ничем. До прошлого года она всегда ходила в центр репродукции вместе с мужем, но теперь решила ходить одна. Ей не хотелось снова чувствовать себя виноватой перед супругом, который каждый раз испытывал растерянность, не понимая, как ему стоит реагировать на плохие новости. Ей было грустно, но она улыбалась. Потому что где-то услышала, что мир улыбается тем, кто улыбается ему. Вот и в этот раз Хэён с чуть вьющимися волосами под сеткой и крупными, как у кролика, глазами широко улыбнулась. Но глаза все равно вскоре покраснели. В носу и горле засвербело. Ей хотелось вытолкнуть из себя это ужасное чувство.

К счастью, у нее еще оставалось немного времени до работы. Хэён присела на скамейку во дворе больницы, где сотрудники пили кофе и ели свои кимпабы или готовые обеды. На улице было холодно, но она не испытывала дискомфорта. Из собственноручно связанной розовой сумки Хэён, шмыгая носом, достала ланч-бокс и бутылочку сикхе, купленные утром. Обедать было еще рано, но она почему-то проголодалась. Хэён сняла крышку и ощутила приятный запах поджаренной с луком говядины в остром соусе. Она вдохнула этот сладковато-острый аромат и перемешала мясо с рисом.

— Уф, вот теперь можно жить, — выдохнула Хэён, отправив в рот первую ложку.

Только после того, как она поела острого и горячего, тревоги хоть немного отступили. Ни одной удачной попытки на протяжении стольких лет… Хэён уже смирилась, что нужно быть внимательной с тем, как она ходит, что ест и что пьет. Ей казалось, только сохранив душевное спокойствие, она заслужит встречу со своим ангелочком.

Сдержав рыдания, Хэён старательно доела все до последнего зернышка риса. Сегодня ей, как никогда, нужна была поддерживающая записка Кымнам, пара строк от этой бабушки, что всех встречала радостной улыбкой.

Когда замешиваешь что-то острое, ужасно жжет руки. Если острый перечный порошок коснется кожи, то жжение не проходит на протяжении нескольких часов. Всю боль сегодняшнего дня я забираю себе, так что вам остается только наслаждаться счастьем. Будьте хэппи[86]. Хэв э найс дэй!

На глаза навернулись слезы. Ей вдруг захотелось увидеться с папой. Она вспомнила, как отец вместо мамы, которая рано умерла, собирал ей обед в день выпускного экзамена. Но если Хэён сейчас позвонит ему, тот непременно спросит, почему у нее такой голос, почему говорит в нос, поймет, что плакала. Начнет выспрашивать, не случилось ли чего в больнице. Ей очень хотелось услышать голос отца, но она сдержалась. Вместо этого Хэён глотнула сикхе с кусочками плавающих льдинок. В этом напитке особенно проявился талант Кымнам. Сикхе был сладким, прохладным, освежающим и обладал таким вкусом, который никто не смог бы повторить. Этой сладостью она и запила свое горе.

Запрятав поглубже этот сердечный груз, Хэён отправилась в детское отделение. На лице появилась бодрая улыбка. Продолжая улыбаться, как она это делала изо дня в день, Хэён поздоровалась с коллегами, зашла за регистрационную стойку, и вдруг раздались громкие фанфары. Откуда-то полетело конфетти. Она растерянно оглянулась по сторонам. Двое коллег протянули ей торт со свечами и изображением желтого улыбающегося смайлика. Оказалось, благодаря тому, что по результатам ежемесячных опросов титул «Самая добрая и заботливая медсестра» многократно получала Хэён, руководство больницы решило наградить весь отдел.

— Хэён, благодаря тебе мы все получим премии! Продолжай так же мило улыбаться, ха-ха! — поздравила ее старшая медсестра, которая всегда называла Хэён талисманом детского отделения.