О'Санчес - Нечисти

– Федоровна, тут и сиди, на ринг не вздумай выходить, поняла? Чет, ну ты готов, что ли?

– Джаст э момент… Аленка, встань передо мной, как лист перед травой! Стой, не качайся. Нет! До упора расти! Ну, кому сказано! Р-расти!

– Э, Саня, хорош на нее ногой топать. Противника не видит, вот и не растет… А где он у меня… О-о-т он… – дядя Петя обеими руками взболтал чекушку, вгляделся. – Матерый вражина попался! Еще и недоволен чем-то. Ну, я отпускаю.

Перед тем как бросить бутылку на пол, он ловко шлепнул правой ладонью по донышку – сургучная печать осыпалась, винтовая пробка лопнула и посланник ада, по прихоти дяди Пети превращенный в джинна, оказался на свободе. Темное облако тугим хлопком вылетело из тесного вместилища и вздулось под потолком, оттуда сразу же хлестнули две молнии: одна разнесла в стеклянный дребезг опорожненную чекушку, другая попала в Чета. Чет ругнулся, потирая ужаленное плечо, и отскочил к стене, вжался спиной в голубую пелену.

– Не зевай, – буркнул ему дядя Петя.

Оба они, по крайней мере внешне, перебороли хмель и смотрели очень внимательно. Стояли они бок о бок, спинами к стене с входной дверью, а Ирина Федоровна со своим сундучком расположилась тремя метрами правее, в самом углу.

Аленка наконец-то обрела врага, да еще посмевшего первым напасть на повелителя! Она темно-зеленым тараном метнулась прямо и вверх, не дожидаясь, пока джинн окончательно выберет форму воплощения. Шесть когтистых чешуйчатых лап вцепились ей в бока, гигантская пасть ударила навстречу, клыки лязгнули о клыки. Аленка словно бы и не почувствовала этих клыков: она неправдоподобно быстро обвилась вокруг шестилапого монстра, и было видно как лапы его, толстые и прочные на вид, сминаются под чудовищными Аленкиными объятьями. Джинн, почуяв ошибку, переменил тактику боя и вот уже две равных по размеру змеи – темно-зелено-пятнистая и багрово-черная – сплелись в гигантский клубок.

Дядя Петя щелкнул пятерней – в комнате стало еще светлее, но все равно было ничего не разобрать: отвратительный змеиный шар катался от стены к стене, уши закладывало от шипения, словно бы в горнице заработали два пескоструя. Вдруг ком остановился посреди комнаты и как бы чуточку «сдулся» и вытянулся до вертикально стоящего кокона: это джинн принял человекоподобный облик, видимо, как наиболее привычный ему. Уродливое рыло его распахнулось усыпанной клыками пастью, бугристые ручищи сдавили Аленкину шею, было хорошо видно, как саблевидные когти впиваются глубоко, однако не могут прорвать змеиную кожу. Еще через несколько секунд стало ясно, что это уже не сражение, но агония. От пола вверх взметнулся исполинский бич – Аленкин хвост – и хрипящее рыло монстра словно бы лопнуло, окунулось в кроваво-черную слизь. Аленка распахнула пасть до невероятных даже для ее роста размеров и надела ее на истекающий кровью кочан джинновой головы. Кокон мягко повалился на бок, когтистые ручищи разжались. Аленка судорожно дернулась и наделась на джинна еще глубже, почти по плечи ему.

Дядя Петя словно очнулся от столбняка и с обиженным ревом выскочил на поле боя, брякнулся коленями на змеиный бок. Правою рукой он без церемоний ухватился за Аленкину верхнюю челюсть, левой обхватил за плечи тело джинна:

– А ну отпусти, отпусти, гадина! Щас все твои куриные мозги вышибу, тварь! Сашка! Уйми ее по-хорошему!

– Э-э, Силыч! Сначала поражение признай… Поаккуратнее! Себе лучше пасть рви! Аленка!…

Рассвирепевшая Аленка, видя, что лишается законной добычи, уже не слышала и не видела никого и ничего: она мгновенно расплелась и бросилась на дядю Петю. Но колдун только хрюкнул от неожиданности, перехватился правой внезапно выросшей ладонью за Аленкину шею, а левой, сжав ее в кулак и приговаривая на каждом ударе, стал методично бить Аленку по голове.

– Силыч, хорош! Это не по правилам! Да слышишь ты или нет, пень старый!!!

– Слышу, – внезапно наступившую тишину разбавил голос дяди Пети, недовольный, но уже спокойный. – Твоя взяла. Но победил не победил, а експонаты из моей коллекции жрать не дам. И так бобылем теперича остался… Н-на свою веревку. Что она такая злобная – не кормишь ее, что ли?

Чет подобрал безвольное змеиное тельце, ужатое до полуметра, понянчил в руках, подул раз-другой… Аленка зашевелилась. Успокоенный Чет сунул ее за пазуху.

– Федоровна, а ты чего хихикаешь? Хороший мы с Сашкой тебе цирк показали? Давай-ка опять посуду под этого хлюпика… Так поищи! Что я его – под мышкой теперь буду носить? А я покуда мебель обратно высвищу… Где самовар?

Леха даже засмеялся – так ему понравился бабушкин рассказ.

– Прикольно! Аленка, ты у нас, оказывается, пожиратель джиннов. Бабушка, а из-за чего они спорили, дядя Саша с… папашей? На что они об заклад-то бились?

Ирина Федоровна осеклась, юркнула взором в сторону от Лехи, однако внук в своем простодушии и не заметил ничего.

– Ай, Лешенька, да разве я помню? Чего-то нужно им было… Ты вот что… Поел? Или еще будешь?

– Под завязку. А это – тот же самовар?

– Тот же. Тульский, шестилитровый, еще в сорок девятом купленный. А электричества жрет! Ну, коли сыт, тогда иди, погуляй, походи, а мне надо все как следует вспомнить да тебя собрать. Иди, Лешенька, иди, а то ты меня отвлекаешь.

И все-таки бабушка Ира неважно выглядела. Лехе даже показалось, что она опять конкретно позырилась на красный графин с «упырником», но спорить он не стал: бабка у себя дома и по крайней мере сегодня лучше его знает, что и как делать. Надо будет, как вернется, не забыть петлю на калитке поправить – шурупы повылезали.

Леха вышел из дома и не колеблясь пошел по серой утоптанной дорожке в сторону леса, через картофельное поле, через реденькую полоску молодых берез, через какие-то злаки… не кукуруза – это точно… А навозом-то как давит, со всех сторон!

– Алексей, добрый день! Куда это вы так целеустремленно движетесь?

Леха поднял глаза: Филатова… Юля, кажется…

– А, Юля, привет! Да, надо тут…

– А почему вы на дискотеку не ходите? Не танцуете? Или боитесь, что побьют?

Только деревенских страстей ему и не хватало! Послать ее сразу, что ли…

– Некогда, да и…

– Ой, вы не в духе, а я такая глупая. Простите, пожалуйста! Алексей, могу я вам чем-то помочь?

Нет, так-то она ничего. И на мордашку, и экстерьер, и не тупая… И, видимо, чует его состояние… Ну так естественно, это же деревня Черная, все они тут фокусники.

– Юля. Не можете вы мне ничем помочь в данную минуту. Настроение у меня на нуле, как говорится, и я вполне способен испортить и ваше…

– А…

– …Но я не хочу вам обламывать такой чудесный день и буду реально рад пообщаться, когда все наладится. Не сегодня. ОК? Договорились?

– Договорились. А почему «ока»?

– Это уменьшительно-ласкательное от слова о'кей. И… В такое утро нам уже пора переходить на «ты».

Юля невольно прыснула, а Леха спохватился:

– Ну все, чао…

– Чао.

Еще четырежды, пока добрался до леса, он встретил сельчан, и каждый раз приходилось приветливо здороваться. Даже если он кого и не узнавал в лицо – однозначно нельзя игнорировать: деревня, мать ее за ногу. А уж его точно все знают: городской и сын самого дяди Пети (уже покойного, о чем они еще не проведали). Надо же: и тот нечисть, и эта – нечисть, а на вид обычные люди, даже сморкаются пальцами… А сам он теперь кто?

Но в нем тоже сильна деревенская закваска: все эти полузнакомые деревья и травы-анонимы ему как родные и так успокаивающе на него действуют. Они не обманывают, они – то, что они есть, без двойного дна и притворства… Йо… ка лэ мэ нэ! Леха ступил на пригожую травяную площадочку и провалился левой ногой почти по колено в коричневую жижу… и туда же соскользнул правой. Ладно, сам виноват, умилился не в тему. А где это мы?…

Леха вернулся на тропинку, потряс ногами и вдруг поджался отчего-то, замер; сообразил, что забрался он очень далеко, а Мурмана рядом нет и дорогу обратно ему придется отыскивать самостоятельно. Шевельнулся ветер в деревьях за спиной. Надо обернуться… а не хочется… Леха резко развернулся лицом к предчувствию – никого и ничего не было в секторе обзора. Дорожка, по которой он сюда пришел, четкая, пора, пора возвращаться, и если пропадет тропинка из-за лешачьих проказ – идти так, чтобы солнце светило в правое ухо и смещаться чуточку влево. Не зря книги читаю… А все же стыдно бояться, здоровый мужик, колдун, можно сказать, днем, с Аленкой на шее… Аленка! Леха аккуратно снял Аленку…

– Ты что, спишь?

Во дела… Леха не мог знать всех повадок волшебной змеи, поскольку знаком был с ней без году неделя, но то понимание, которое дядя Саша колдовским способом прикрепил к подарку, однозначно говорило: здесь что-то не так, не должна Аленка спать.

Так-с… Идти назад – часа два, если без задержек, бежать – поменьше, но тоже долго. То есть за помощью торопиться некуда и, видимо, все сейчас и начнется. И закончится. Жалко Мурмана нет. Эх, бабушка, совсем ты теперь одна останешься…