Обед, согревающий душу - Юн Ким Чжи

Спустя некоторое время наступила очередь Ынсока, и он поднялся на сцену. Ведущий представил его как мистера Доставщика из Хэхвадона. Услышав это имя, все засмеялись. Ынсок обвел взглядом места в зрительном зале, но не увидел бабушку Кымнам. Ее аккуратно зачесанные наверх серебристые волосы он бы заметил и издалека. Но все-таки ее не было в зале. Значит, и Чони не пришла? Ынсок занервничал.

Ведущий задал вопрос:

— Ну что, мистер Доставщик, почему же вы решили поучаствовать в нашем конкурсе?

— Меня зовут Чон Ынсок. Но иногда меня называют «мистер Доставщик». Я ответственен за доставку яиц по этому району. Но теперь… Теперь я хотел бы нести ответственность за одного человека. И поэтому решил подняться на сцену.

Этот романтичный рассказ вызвал в зале долгое: «О-о-о!» — и все зашептались.

— За одного человека?

В этот момент на площадке появилась Чони, которая в обнимку с Тыль присела на пластиковый стул перед сценой. Видимо, она не устояла перед настойчивыми уговорами Кымнам. Чони была в том же красном вязаном свитере, что и в Сочельник. Рядом с ней расположилась Кымнам, одетая по современной моде в куртку-авиатор цвета хаки и широкие джинсы. Кымнам стукнула Чони по плечу, обращая ее внимание на сцену.

Чони продолжала смотреть только на дочку, будто ничего необычного не происходило. В этот миг Ынсок увидел их. И тут же ответил:

— Точнее, за двух человек.

— Ого, за двух?.. Надеюсь, это не публичное заявление о том, что у вас целых две женщины? Ха-ха-ха! — посмеялся над собственной шуткой ведущий.

— Это моя любимая женщина и ее дочь. И я хочу взять на себя ответственность за их счастье.

Зрители снова зашумели. Чони с Тыль на руках подскочила со стула. Это было невыносимо. Она понимала, что еще чуть-чуть и его любовь снова растопит ее сердце. Кымнам потянула ее за рукав.

Не медля более ни секунды, Ынсок схватил микрофон и начал петь:

— О соле, о соле мио…[105]

Он начал без всякого аккомпанемента, но вскоре из колонок полилась музыка с компакт-диска. С учетом большого опыта всевозможных вокальных конкурсов и выступлений, трудно было вообразить, что однажды ему придется стоять на такой сцене. Но, несмотря на дешевые, трещавшие динамики, в его рвущемся сквозь все преграды голосе чувствовалась мощь. Его песня звучала так романтично, так трогательно, что уже поднявшаяся на ноги Чони снова села на свое место.

Ынсок пел во весь свой голос, зажмурив глаза. И хотя моментами у него перехватывало горло, выдавая похожий на металлический жесткий призвук, хотя не было в его голосе былого великолепия, он постарался вложить в это пение всю свою душу.

«Солнце, мое солнце! Как ярко ты светишь!» — тянул он. И слова эти все-таки достигли сердца. Чони аплодировала ему.

Кымнам смотрела на него с довольной улыбкой.

«Молодец, мистер Доставщик!» — говорили ее глаза.

Получив приз, Ынсок тут же поехал к Чони. Из-за Тыль ей пришлось раньше уйти с площадки, и ему не терпелось поскорее увидеть ее. Переведя дух, он нажал на дверной звонок. Послышался похожий на птичье пение звук, и над камерой видеодомофона загорелся огонек. Ынсок несмело улыбнулся. Чтобы не разбудить Тыль, Чони с осторожностью приоткрыла дверь.

Ынсок с коробкой острого рамёна в руках широко улыбнулся ей:

— Это вам. — И он протянул ей свой выигрыш.

— Не маловато ли для Паваротти приза за участие?.. — с сомнением произнесла Чони, глядя на Ынсока.

— Ну, я дал им фору. Конкурс-то любительский, а я все-таки профессионал, — рассмеялся он.

— Спасибо. Удачно вам добраться. Осторожнее на дороге, — принимая коробку, попрощалась Чони и закрыла перед ним дверь.

Не справившись с разочарованием от столь короткой встречи, Ынсок так и остался стоять перед дверью. Как вдруг она снова отворилась.

— Послушайте, Ынсок… — смущенно начала Чони.

— Да?! — с радостным выражением лица откликнулся он.

— Может, зайдете на рамён?..

Ынсок кивнул.

В этот день они пересекли черту, которую не пересекали еще никогда. Их чувства пели во весь голос. Кымнам была права — жалко тратить драгоценное время на сомнения и страхи. Нужно просто любить. Просто. Любить. Всем своим сердцем дарить то, чего глазами не увидишь.

Глава 4. Здравствуй, Мунчжон!

Она положила виниловую пластинку на круглый диск совершенно нового проигрывателя и поднесла похожий на отломанную ветку тонарм к пластинке. Как только она опустила его на середину бороздки, напоминающей годовое кольцо на спиле дерева, раздалась приятная гитарная мелодия, а вскоре зазвучал голос Одри Хепберн. Кымнам удовлетворенно хлопнула в ладоши и замурлыкала, подпевая. Она долго не могла решиться приобрести этот виниловый проигрыватель, но наконец купила его. Так как разные тонармы дают разное качество звука, она, следуя советам из интернета, даже поменяла заводскую деталь на более качественную. Благодаря чему теперь могла наслаждаться отменным звучанием. Хэхвадон и Нью-Йорк расположены на разных концах света, но потрескивающий винтажный звук пластинки, напоминающий треск пламени, словно бы переносил Кымнам в Нью-Йорк — город, где магазин Тиффани может ждать тебя прямо за углом.

«Интересно, как там поживает моя Мунчжон, у которой за окнами настоящий Нью-Йорк? Опять не звонит. Ох, наверняка с утра до вечера без передышки рисует свои картины!»

Кымнам, одетая в трикотажные джоггеры цвета слоновой кости и тонкий нежно-зеленый свитер, подошла к окну гостиной и подняла шторы плиссе. Наступил сезон ранней весны кёнчхип[106], когда просыпаются первые лягушки. Теплые лучи заиграли на ее лице, и Кымнам закрыла глаза, наслаждаясь этим ощущением.

Продолжая напевать, Кымнам затопала ногой в такт музыке. С мизинца на нее все еще глядел нарисованный лаком маленький цветочек-яичница. При виде его Кымнам довольно улыбнулась и подумала о Чони. Какое счастье, что они с Ынсоком наконец-то разрешили себе любить друг друга. Все потому, что научились любить себя. Словно на выжженном поле наконец-то распустились цветы.

Кымнам прошла на кухню, окна которой украшали шторы с рюшами, и достала упаковку кофе. Этот кофе ей привезла из поездки во Вьетнам госпожа Хван, с которой Кымнам посещала уроки каллиграфии в культурном центре. Теперь нужно только повесить бумажный фильтр на кружку и залить все горячей водой. Пускай сегодня утром будет кофе со вкусом фундука! Она достала простую белую кружку и поместила сверху фильтр с рисунком белочки. Обрезав его по пунктирной линии, Кымнам увидела темно-коричневые молотые зерна, которые не спеша залила водой из чайника. Кофе вздулся пузырем, словно круглая булочка, и тут же медленно закапал в кружку. Стоило лишь вдохнуть этот аромат, как наслаждение разливалось по телу.

— Глядишь, так все живущие по соседству лягушки проснутся! — рассмеялась Кымнам.

Дзынь!

В этот момент из тостера выпрыгнули два кусочка золотистого, поджаренного до хрустящей корочки хлеба. Кымнам достала из холодильника самодельный клубничный джем, затем взяла с подоконника мягкий авокадо и разрезала его пополам. Едва она пошевелила косточку, как та выскочила из половинки. После чего Кымнам нарезала спелый авокадо, в цвете мякоти которого сливались желтый и светло-зеленый оттенки. Сверху она побрызгала кусочки оливковым маслом и посыпала их солью с перцем.

— Так-так. В какую же тарелку положить, чтобы выглядело презентабельно?

Кымнам подошла к кухонному шкафу и встала перед стеклом. Аккуратно расставленные тарелки были одна другой красивее. Что же выбрать? Она потянула за ручку и наконец вынула розовую тарелку с изображением богини Афродиты. Кымнам положила широкий нож рядом с кусочками авокадо, водрузила их сверху на лезвие и осторожно перенесла на тарелку. Затем добавила туда же поджаренный хлеб, достала из ящика десертный нож с розовой ручкой и вилку. Красиво разложив все, Кымнам довольным взглядом окинула стол: