Консуэло. Том II - Жорж Санд
Консуэло была больше не в силах выносить детскую радость несчастного безумца. Она нежно простилась с ним, и, когда она снова открыла дверь часовни, Цинабр бросился к своему старому другу, которого еще раньше учуял и призывал радостным лаем.
– Бедный Цинабр, иди сюда! Я спрячу тебя под кроватью твоего хозяина, – говорил Зденко, лаская пса с такой нежностью, словно он был его ребенком. – Иди, иди, мой Цинабр! Вот мы все трое и соединились! И не расстанемся больше!
Консуэло пошла будить Порпору. Потом на цыпочках вошла в комнату графа Христиана и стала между его кроватью и кроватью канониссы.
– Это вы, дочь моя? – спросил старик, не выказывая при этом никакого удивления. – Очень рад вас видеть. Не будите мою сестру, – она, слава богу, крепко спит. Идите отдохните и вы. Я совсем спокоен. Сын мой спасен; теперь поправлюсь и я.
Консуэло поцеловала его седые волосы, его морщинистые руки и скрыла от него слезы, которые могли, быть может, вывести его из заблуждения. Она не решилась поцеловать канониссу, заснувшую, наконец, впервые после месяца бессонных ночей.
«Бог положил предел их горю в самой чрезмерности его, – подумала Консуэло. – О! Если б эти несчастные могли подольше оставаться во власти благодетельной усталости!»
Полчаса спустя решетка подъемного моста замка Исполинов опустилась за Порпорой и Консуэло, чье сердце разрывалось на части оттого, что ей пришлось покинуть этих благородных стариков. И она даже не подумала, что грозный замок, где за столькими рвами и решетчатыми воротами было скрыто столько богатств и столько страданий, стал теперь достоянием графини фон Рудольштадт…
КОНЕЦ «КОНСУЭЛО»
Примечание. Те из наших читателей, которые слишком устали, следя за бесконечными приключениями и опасностями, грозившими Консуэло, могут теперь отдохнуть. Те же, несомненно менее многочисленные, у которых еще осталось мужество, узнают из следующего романа о дальнейших странствованиях Консуэло и о том, что случилось с графом Альбертом после его смерти.
Над книгой работали
Руководитель редакционной группы Анна Золотухина
Ответственный редактор Анна Лысянская
Арт-директора Наталья Бебнева, Галина Ересина
Иллюстрации на обложке, форзаце и нахзаце MW
Иллюстрация на титуле Юлия Широнина
Техническая корректура Юлия Молокова
ООО «МИФ»
mann-ivanov-ferber.ru
Notes
1
Благочестивый отец мой (итал.).
2
Ваша светлость (итал.).
3
«Шаг на Парнас» (лат.).
4
Счастье (итал.).
5
«О, утешение моей души…» (исп.).
6
Да здравствует свобода! (итал.)
7
Так итальянцы прозвали Иоганна-Адольфа Гассе, по происхождению саксонца. Прим. авт.
8
Монашеская латынь (итал.).
9
Ничегонеделание (итал.).
10
Ах, я несчастная! (итал.)
11
То есть совершали паломничество в результате данного ими обета Богу или святым. Прим. ред.
12
Сердце мое разрывается! (итал.)
13
Иди, сын мой, ты первый музыкант мира (итал.).
14
Дорогая! (итал.)
15
Дочь моя (итал.).
16
Это Юдифь? (итал.)
17
Задумчивый (итал.).
18
Пряхе у креста (нем.).
19
«Атилий Регул» (итал.).
20
Римляночка (итал.).
21
Первого придворного поэта (итал.).
22
Любезнейшую подругу (итал.).
23
«Дабы он мог сберечь свои очи» (итал.).
24
«Изъявление дружеских чувств гораздо ценнее золота» (итал.).
25
Весна настала снова,
Природа вся в цвету,
И веет тихий ветер
И шелестит в лесу.
Деревья зеленеют,
И травка на лугу,
Лишь я в печальном сердце
Покоя не найду (итал.).
26
Нет, Береника, всего твоего сердца ты не открываешь… (итал.)
27
А тебе мало того, что ты знаешь о моих приключениях? (итал.)
28
А тебе мало того, что ты знаешь о стольких приключениях? (итал.)
29
Вам открыты тайны сердца,
И вы знаете, о боги,
Как чисты мои желанья
И безвинно состраданье (итал.).
30
Примадонна (итал.).
31
Однако поскольку для глаз, умеющих видеть, все имеет свою красоту, то и это театральное чистилище обладает красотой, поражающей воображение намного сильнее, чем пресловутые эффекты на сцене, освещенной и разукрашенной во время представления. Я часто спрашивала себя: в чем заключается эта красота и удастся ли мне описать ее, если я захочу передать эту тайну чужой душе? «Как? – скажут мне. – Разве могут вещи, лишенные красок, формы, порядка и ясности, говорить что-либо глазам и уму?» Только художник способен ответить на это: «Да, могут». И он вспомнит картину Рембрандта «Философ в раздумье»: огромная комната, погруженная во мрак, бесконечные витые лестницы, уходящие неизвестно куда, слабые проблески света, то вспыхивающие, то потухающие неизвестно почему на разных планах картины, одновременно и неясной, и четкой, повсюду разлитый густой коричневый колорит, то более темного, то более светлого тона, волшебство светотени, игра лучей, падающих на самые незначительные предметы – на стул, на кувшин, на медную вазу. И вдруг все эти вещи, не заслуживающие внимания, а тем более изображения в живописи, становятся такими интересными, даже своеобразно красивыми, что вы не в силах оторвать от них взора. Они наполнились жизнью, они существуют, они достойны существования, ибо художник прикоснулся к ним своей волшебной палочкой, заронил в них искру солнечного луча, сумел протянуть между ними и собою тот прозрачный, таинственный покров – тот воздух, который мы видим и вдыхаем и в который как бы входим, погружаясь воображением в глубину нарисованного.
