Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

– Когда я был дворецким в Шипли-холл, у его милости насчитывалось десять человек прислуги.

– А взгляните на него сейчас! Трудные времена настали. Година испытаний.

– Золотые слова.

– А все-таки мы уютно здесь устроились. Вот уж повезло, прибиться в такую тихую гавань! После Шипли это – лучшее место на свете. Здесь почти как в деревне. Только бы денег чуть побольше…

– Подождите, мисс, его милость продаст картины…

– А, вы уже слышали?

– Милорд сообщил мне вчера вечером, когда мы шли из «Зеленого Льва». Он надеется таким способом восстановить семейный достаток.

– Надеяться не вредно, – сказала Джейн и пошла жарить яичницу.

После ее ухода Кеггс некоторое время пребывал в глубокой задумчивости, потом подошел к столу, вынул из ящика кожаный блокнот, раскрыл на списке имен и поставил возле одного галочку. То был Джеймс Барр Брустер (единственный сын покойного Джона Уолдо Брустера), который вчера сочетался браком с Сибил, дочерью полковника и миссис Р. Г. Фоншо-Чодвик из Падубов, Челтнем.

Только два имени в списке остались без галочки.

Кеггс подошел к телефону. Ему не нужно было звонить в справочную и узнавать номер, навсегда запечатлевшийся в его памяти.

– Шипли-холл, – сказал сочный мужской голос. – Резиденция мистера Роско Бэньяна.

– Доброе утро. Могу я поговорить с мистером Бэньяном? Это мистер Кеггс, бывший дворецкий его отца.

Голос из Шипли потеплел. Бездна говорила с бездной, дворецкий – с дворецким.

– Мистер Бэньян сейчас в Лондоне. Уехал вчера в гости. Хотите поговорить с мистером Байлиссом?

– Нет, спасибо, я по личному вопросу. Вы о мистере Мортимере Байлиссе?

– Да.

– Он в Англии?

– Уже с неделю. Вредный старикан, скажу я вам.

Кеггс не стал обсуждать хозяйского гостя. У него были свои правила.

– Что ж, – сказал он не без холодной вежливости, – когда мистер Бэньян вернется?

– Обещал утром.

– Если я заеду часов в одиннадцать?

– Думаю, застанете.

– Спасибо, мистер…

– Скидмор.

– Спасибо, мистер Скидмор, – сказал Кеггс и повесил трубку.

Глава III

В тени раскидистого садового дерева лорд Аффенхем, умытый, побритый и облаченный в утренний наряд, сидел за столиком и ждал, когда вороны прилетят его напитать. Рядом с ним на траве лежал красавец бульдог и дремал, готовый пробудиться при первых признаках завтрака. Когда лорд Аффенхем кушал на свежем воздухе, псу обыкновенно перепадал жирный кусок.

Природа не поскупилась на Джорджа, шестого виконта Аффенхемского. Похоже, она собиралась слепить двух виконтов, потом заторопилась и решила пустить весь материал на одного. Формой он напоминал грушу – узкий в плечах, он постепенно расширялся к паре непомерных ботинок, больше похожих на скрипичные футляры. Над просторами обширного тела высилась большая яйцевидная голова, голая маковка выступала из чахлой седой поросли, наводя на мысль о скалистой горной вершине. Верхняя губа была прямая и длинная, подбородок – острый. Два немигающих голубых глаза со странной сосредоточенностью смотрели из-под нависших бровей. Казалось, их владелец постоянно размышляет, и догадка эта не обманывала. Подобно Белому Рыцарю, он частенько не слышал обращенных к нему слов, ибо раздумывал, как же питаться манной кашей, чтоб ежемесячно полнеть и становиться краше.

– Вот, – сказала Джейн, подходя с полным подносом. – Горячая яичница, кофе, тосты, масло, мармелад, «Таймс» и сухарики для зверя. О чем задумался, милый?

– Эхм?

– Я слышала скрежет и догадалась, что это работают твои мозги. Надеюсь, я не прервала ход космических мыслей?

– Эхм?

Джейн вздохнула. Разговоры с главой семьи частенько выводили близких из себя из-за его раздражающей привычки впадать в транс. Он так погружался в предмет, что, казалось, извлечь его можно лишь с помощью спиритического сеанса. Однако Джейн нашлась: взяла кофейную чашку и крепко прижала к его руке. Созерцатель сразу очнулся и возмущенно завопил:

– Эй! Ты что?! Лопни кочерыжка, да этот кофе горячее плиты!

– Я пыталась тебя разбудить. О чем ты размышлял?

– Эхм? Размышлял? А, ты спрашиваешь, о чем я размышлял! Если хочешь знать, я размышлял о Кеггсе и пришел к выводу, что Кеггс – загадочная, темная личность.

– В каком смысле?

– Хитрая. Коварная. Из Макиавелли. Пока он жил у меня, я ничего не подозревал, дворецкие носят маску, но теперь я опасливо гляжу в его сторону и гадаю, чего ждать следующим. Возьми хоть случай в пивной.

– А что такое?

– Или взгляни на Тутовую Рощу. Три дома – Лесной Замок, Мирная Гавань и Уютный Уголок – каждый с беседкой и птичьей купальней! Все принадлежат Кеггсу. Беседки и птичьи купальни сами собой не появляются. Откуда он их взял?

– Купил на свои сбережения.

– А сбережения откуда?

– До тебя он служил в Америке у мистера Бэньяна, отца того гада, что поселился в Шипли. Наверное, по выходным наезжала туча гостей, а американские гости меньше тысячи долларов на чай не дают.

Лорд Аффенхем задумался.

– Так, так. М-да, возможно… И все же, после случая в пивной я уверен, здесь что-то не так. Мошенник он, отпетый мошенник.

– Что случилось в пивной? Ты не говорил.

– Говорил.

– Не говорил.

– Не говорил? Значит, собирался, да запамятовал. Это было в «Зеленом Льве» на Розендейл-род. Мы с Кеггсом зашли вчера вечером пропустить по кружечке и не успели сдуть пену, как он выманил у аборигенов их кровные посредством… как это называется?

– Что именно?

– То, что я пытаюсь вспомнить. Манипуляции? Нет…

– Махинации?

– Верно. Махинации. Ты когда-нибудь была в пивной?

– Нет.

– Так вот, там сидят, потягивают пиво и беседуют, о чем придется. Очень скоро Кеггс свернул разговор на бокс, у него сестра замужем за боксером Билсоном. По-моему, его называли Боевой Билсон. Сейчас на пенсии, держит где-то пивную. Многие бывшие боксеры заводят пивные. На чем я остановился?

– Сидят и потягивают пиво.

– Вот-вот. И тут Кеггс затеял разговор, прискорбный разговор, учитывая его печальные последствия. Он заявил, что нынешние боксеры в подметки не годятся прежним. «Ах, – сказал этот шельмец, – разве есть у нас в полусреднем весе такие спортсмены, как Джек Демпси?»

– А разве Джек Демпси выступал не в тяжелом весе?

– Конечно, в тяжелом, и десятки голосов сразу поправили Кеггса. Но тот настаивал, что вес Джека Демпси – всего 10,4 стоуна [97], и остальные, уверенные в своей правоте, вытащили по шиллингу, передали хозяину – дескать, рассуди. «Мне жаль, мистер Кеггс, – сказал тот, – но, боюсь, решение не в вашу пользу. Джек Демпси весил больше тринадцати стоунов, когда выиграл у Джесса Уилларда чемпионат в тяжелом весе». Думаешь, Кеггс опешил? Ничуть. Устыдился? Раскаялся? Да ни капли. «А, этот Джек Демпси? – сказал он с легкой, снисходительной улыбкой. – Я не о нем.