Наш Дом. Жизнь в духовном мире - Франсиско Кандидо Хавьер

Я размышлял о жизненных ошибках, об упущенных возможностях. В человеческой жизни я мог носить множество масок, надевая их по обстоятельствам. Однако тогда я и предположить не мог, что от меня потребуют отчёта за, казалось бы, незначительные эпизоды. Я рассматривал человеческие ошибки с точки зрения криминологии. Каждое мелкое отступление от закона вступало бы в противоречие с явлениями природы. Но теперь передо мной предстала иная система оценки совершённых ошибок. Я не столкнулся ни с судом, ни с пытками, меня не ждали адские бездны. Вместо этого мягко улыбающиеся благодетели объясняли мне мои слабости, словно испуганному, сбившемуся с пути ребёнку, лишённому родительской заботы. Но их искреннее сочувствие ранило моё человеческое самолюбие. Возможно, если бы на их месте явились демонические фигуры с вилами в руках, я нашёл бы в себе силы признать горькое поражение. Однако великодушная доброта Кларенсио, нежная учтивость доктора, братское спокойствие санитара глубоко проникли в мой дух. Желание отстаивать свою правоту во мне угасло, ему на смену пришёл стыд. И я заплакал! Закрыв лицо ладонями, словно расстроенный и несчастный ребёнок, я зарыдал, испытывая такую душевную боль, которая, казалось, никогда не пройдёт. Спорить было невозможно. Энрике де Луна говорил неопровержимо разумно. Наконец, сдержав слёзы, я признал всю глубину своего самонадеянного легкомыслия. Ложное земное понятие о собственном достоинстве уступило место справедливости. Теперь перед моим духовным взором предстала мучительная реальность — это действительно было самоубийством. Я потерял драгоценную возможность человеческого существования. Я был не потерпевшим кораблекрушение, подобранным милосердной рукой, а тем, кто сам бросился в пучину.

Великодушный Кларенсио, сидевший рядом на кровати, по-отечески погладил меня по волосам и сказал с участием:

— О, сын мой, не терзай себя так! Я искал тебя по просьбе тех, кто любит тебя и пребывает в высших сферах. Твои слёзы достигли наших сердец. Не хочешь ли отблагодарить их, сохранив спокойствие при осознании своих ошибок? Да, твоё положение — положение неосознанного самоубийцы, но признай, что сотни существ покидают Землю ежедневно в тех же условиях. Успокойся. Используй сокровище раскаяния, сохрани благую муку совести, но помни, что горе и скорбь проблем не решают. Надейся на Господа и нашу братскую преданность. Успокой свою взволнованную душу, ведь многие из нас прошли тем же путём.

После этих великодушных слов я приник головой к его отцовской груди и долго плакал…

5. ПОЛУЧАЯ ПОМОЩЬ

— Вы подопечный Кларенсио?

Вопрос прозвучал от молодого человека приятной внешности. В его руке была большая сумка, будто с оборудованием для оказания помощи. Юноша приветливо улыбнулся и, получив мой утвердительный ответ, добавил:

— Я Лизиас, твой брат. Начальник мой, Энрике де Луна, поручил мне помогать вам, пока вы будете нуждаться в лечении.

— Вы медбрат? — спросил я.

— Я инспектор Службы Здравоохранения. Поэтому я не только участвую в работе лазарета, но и определяю, какая помощь или поддержка требуется вновь прибывшим пациентам.

Заметив моё удивление, он пояснил:

— Этой работой занято множество служащих в Нашем Доме. Друг мой, вы только что присоединились к нашей колонии и, конечно, пока не представляете весь масштаб нашей деятельности. Чтобы дать вам представление, скажу лишь, что здесь, только в этой секции, где вы находитесь, пребывает более тысячи духовно больных. И учтите, это одно из самых небольших зданий нашего больничного комплекса.

— Это поразительно! — воскликнул я.

Поняв, что мои слова — спонтанный порыв восхищения, Лизиас поднялся с мягкого кресла, внимательно меня выслушал и мягко остановил дальнейший поток благодарностей.

— Область вашего кишечника серьёзно повреждена, с явными следами рака; печень имеет разрывы, почки показывают признаки раннего истощения.

Он мягко улыбнулся и спросил:

— Брат, вы понимаете, что это значит?

— Да, — ответил я. — Доктор всё объяснил мне вчера, указав, что вина за это лежит на мне…

Чувствуя моё подавленное молчание, он поспешил утешить:

— В группе из восьмидесяти пациентов, которым я ежедневно оказываю помощь, пятьдесят семь находятся в таком же состоянии. Возможно, вы не знаете, что у нас здесь есть искалеченные инвалиды. Задумывались ли вы об этом? Знаете ли, что неразумный человек, использовавший глаза для зла, появляется здесь с пустыми глазницами? Что злодей, пускавший свои быстрые ноги на преступления, отчаянно мечется в обездвиженном состоянии, лишённый ног? Что несчастные, одержимые извращёнными страстями, обычно прибывают в крайнем помрачении рассудка?

Предвидя моё естественное замешательство, он продолжил:

— Наш Дом — не обитель всепобеждающих духов, если вкладывать в эти слова обычный смысл. Мы счастливы уже тем, что у нас есть работа, и радость жизни живёт в каждом уголке колонии, ибо Господь не отказал нам в благословенном хлебе служения.

Воспользовавшись паузой, я взволнованно воскликнул:

— Продолжайте, друг мой, просветите меня! Я чувствую облегчение и покой. Разве это не божественная обитель избранных?

Лизиас улыбнулся и объяснил:

— Вспомните древнее наставление о том, что многих зовут, но немногие избираются.

И, устремив взгляд вдаль, словно вспоминая собственный опыт, подчеркнул:

— Религии на Планете призывают творения на небесный пир. Ни один человек, приблизившийся однажды к познанию Бога, не сможет в здравом уме оправдать невежество. Бесчисленны призванные, друг мой, но где же те, кто внемлет зову? За редкими исключениями, большинство предпочитает откликаться на иные приглашения. Они растрачивают свои возможности, уклоняясь от добра, потакая капризам и подвергая физические тела ударам необдуманности. В результате каждый день тысячи существ покидают физический мир в болезненном состоянии непонимания. Огромные множества духов блуждают в сферах, прилегающих к поверхности планеты, населённых безумными, больными и невежественными душами.

Заметив моё изумление, он спросил:

— Быть может, вы думали, что смерть физического тела сразу возносит нас в чудесные высшие сферы? Нам предстоит усердно трудиться, неся нелёгкое служение, и не только это. Если у вас есть долги на планете, крайне важно вернуться к их исправлению, омывая лицо потом, сбрасывая оковы ненависти и заменяя их священными узами любви. Было бы несправедливо заставлять другого расчищать поле, которое мы своими руками засеяли терниями.

Качая головой, он добавил:

— В случае «многих призванных», дорогой друг, Господь никого не забывает, но как редки те, кто помнит о Нём!

Подавленный воспоминаниями о собственных ошибках и столкнувшись с великой концепцией личной ответственности, я воскликнул:

— Как же я был порочен!

Но прежде чем я успел продолжить, Лизиас приложил правую руку к моим губам, говоря:

— Тише! Давайте