Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки - Коллектив авторов

Этот месяц, склоненьем сводящий с ума,

Он нисходит во гневе, как воин с холма.

Красотой покоряет он войско свое,

А в бою его стан – золотое копье,

Если б сердце его стало нежным, как стан,

Он возлюбленную обижать бы не стал.

О, жестокость и нежность – его красота,

Хоть бы эти два свойства сменили места!

Пусть простит меня тот, кто корит за любовь.

Ты взирай на него, мне же гроб уготовь.

И Hyp ад-Дин, услышав слова девушки и ее дивно нанизанные стихи, наклонился к ней в восторге, и он не владел умом от сильного удивления. А потом он произнес такие стихи:

Мечтал о ней, равнял ее с рассветом,

Но жар лучей спалить меня готов.

Хотя бы обратилась к нам с приветом,

Хоть позвала бы кончиком перстов.

Пред красотой теряясь поневоле,

Меня спросил хулитель красоты:

«Безумцем стал не из-за нее ли?»

И я ответил: «Правду молвишь ты».

Безжалостнее, чем стрела прямая,

Она пронзила все, чем был я жив,

И вот лишился сердца и ума я,

Я одинок, и слаб, и несчастлив.

И когда Hyp ад-Дин окончил свои стихи, девушка удивилась его красноречию и тонкости и, взяв лютню, ударила по ней самыми лучшими движениями и снова перебрала все напевы, а потом она произнесла такие стихи:

О жизнь души моей, клянусь! Лицом твоим клянусь!

Пусть я отчаюсь, от своей любви не откажусь!

Когда покинешь ты меня – со мною образ твой,

Уйдешь, но память о себе не унесешь с собой.

Ты, наполняющий мой взгляд печалью, – знай, что я

Не захочу другой любви, я навсегда твоя.

Твои ланиты слаще роз, твоя слюна – вино.

Ужель мне чашу на пиру испить не суждено?

Hyp ад-Дин пришел от декламации девушки в величайший восторг и удивился ей величайшим удивлением, а потом он ответил на ее стихи такими стихами:

Только глянет в темный небосвод,

Полная луна на нем затмится,

Лишь глаза к восходу возведет,

Меркнет ясноглазая денница.

Ты взяла бы слез моих поток

И рассказ о страсти оросила.

Ей твержу: «Не торопись, стрелок!

Ты и так мне сердце поразила!»

Нил мелее слез моей любви,

И твоя любовь подобна лести.

Молвит: «Золото отдай!» – «Возьми!»

«Сон отдай!» – «Возьми с очами вместе!»

И когда девушка услышала слова Hyp ад-Дина и его прекрасное изъяснение, ее сердце улетело, и ум ее был ошеломлен, и юноша завладел всем ее сердцем. И она прижала его к груди и начала целовать его поцелуями, подобными клеванью голубков, и юноша тоже отвечал ей непрерывными поцелуями, но преимущество принадлежит начавшему прежде. А кончив целовать Hyp ад-Дина, девушка взяла лютню и произнесла такие стихи:

Горе мне, горе от брани того, кто хулит.

Я в беспокойстве, я жалуюсь – сердце болит.

Я и не думала, что униженье найду

В этой любви, что написана мне на роду.

Страстью к себе ты влюбленную поработил,

Сердце в мишень для хулителя ты превратил:

Я осуждала сошедших от страсти с ума,

Я их прощаю, я стала такою сама.

Если со мной разлучится, кого я люблю,

«Боже, верни поскорее его!» – возоплю.

А окончив свое стихотворение, девушка произнесла еще такие стихи:

Молвит влюбленная: «Ведай, владыка миров.

Влага из уст его сладостью нас не поила!»

И отвечает владыка: «Он мною таков

Создан: в нем все совершенство, и слава, и сила».

И Hyp ад-Дин, услышав от этой девушки такие слова и нанизанные стихи, удивился красноречию ее языка и поблагодарил ее за изящество и разнообразие ее речей, а девушка, когда услышала похвалы Hyp ад-Дина, поднялась в тот же час и минуту на ноги, и сняла с себя бывшие на ней одежды и украшения, и, обнажившись, села Hyp ад-Дину на колени, и стала целовать его между глаз и целовать родинки на его щеках. Она подарила ему все, что было на ней…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот шестьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что девушка подарила Hyp ад-Дину все, что на ней было, и сказала: «Знай, о возлюбленный моего сердца, что подарок – по сану дарящего». И Hyp ад-Дин принял от нее это и затем возвратил ей подарок обратно и стал ее целовать в рот, щеки и в глаза, а когда это окончилось (вечен только живой, самосущий, наделяющий и павлина и сову!), Hyp ад-Дин поднялся со своего места и встал на ноги, и девушка спросила его: «Куда, о мой господин?» – «В дом моего отца», – ответил Hyp ад-Дин. И сыновья купцов стали заклинать его, чтобы он спал у них, но Hyp ад-Дин отказался и, сев на своего мула, поехал, и ехал до тех пор, пока не достиг дома своего отца.

И его мать поднялась для него и сказала: «О дитя мое, какова причина твоего отсутствия до этого времени? Клянусь Аллахом, ты расстроил меня и твоего отца своим отсутствием, и наше сердце было занято тобою!» И затем его мать подошла к нему, чтобы поцеловать его в рот, и почувствовала запах вина, и воскликнула: «О дитя мое, как это, после молитвы и набожности, ты стал пить вино и ослушался того, в чьих руках творение и повеленье!»

И когда они разговаривали, вдруг пришел его отец, и Hyp ад-Дин бросился на постель и лег. «Что это такое с Hyp ад-Дином?» – спросил его отец. И мать его сказала; «У него как будто заболела голова от воздуха в саду». И тогда отец Hyp ад-Дина подошел к нему, чтобы спросить, что у него болит, и поздороваться с ним, и почувствовал от него запах вина. А этот купец, по имени Тадж ад-Дин, не любил тех, кто пьет вино, и он сказал своему сыну: «Горе тебе, о дитя мое, разве твоя глупость дошла до того, что ты пьешь вино?!» И, услышав слова своего отца, Hyp