Искра божья - Глазырина Елена

Члены городского совета дружно выхватили мечи из ножен и, смеясь, набросились на несчастных, подгоняя их хлёсткими ударами плоской стороной клинков по ягодицам. Джудиты подпрыгивали, как ужаленные, и припускали вперёд. Увы, при таком способе перемещения большинство монеток попадало в грязь. Не выронив денег, до статуи сумела добраться только пара самых ловких юношей.

— Плохо! Плохо, Саттаново семя! — посмеиваясь, сообщил сеньор Жиральдо. — Теперь, сеньор Енох, нам предстоит вычислить, во сколько ежедневно надлежит запечатывать двери вашего богомерзкого квартала, чтобы уберегать по ночам наш прекрасный город от зловонного джудитского духа.

Старик, очевидно, привыкший к подобной процедуре, смиренно присел и, разведя ноги пошире, подставил свой тщедушный закорок под обильное седалище главы городского совета. Жиральдо, поддерживаемый компаньонами, кряхтя, забрался на костлявый хребет Еноха и сдавил его хилые бока жирными ляжками.

— Трогай! — скомандовал он, придерживаясь руками за хлипкие плечи старца.

Енох тяжко вздохнул и с трудом передвинул ноги.

— Раз!

— Два!

— Три!

— Четыре… — контийцы, заливаясь смехом и сыпля остротами, дружно считали пройдённые Енохом шаги.

Когда старик в десятый раз передвинул ноги, ловкий Игнацио поставил ему подножку, и Енох со стоном полетел вперёд на жёсткие камни. Сеньор Жиральдо, готовый к подобному повороту дела, вовремя спрыгнул на землю, избежав печальной участи несчастного скакуна.

— Чего же вы так неловки, сеньор Енох! — деланно изумился глава совета. — Ай-яй-яй! Всего до десяти вечера проходы к вам будут открыты.

Старик медленно поднялся с грязных камней мостовой и, потирая ушибленные колени, заискивающе улыбнулся Жиральдо Федериче:

— Довольны ли вы мной, сеньор?

— Становись на карачки, почтенный Енох, сейчас узнаешь.

Тяжко вздыхая и охая, старик опустился на четвереньки, повернув к разодетому главе совета тощий зад. Жиральдо размахнулся и от всей души залепил Еноху смачный пинок, выбив от усердия большой палец на своей ступне.

— Ах, дьяболлово отродье, — зашипел приплясывающий на одной ноге сеньор Жиральдо, — ну я сейчас устрою тебе!

Члены городского совета схватили несчастного старика подмышки и потащили к фонтану. Енох тихо молился своему богу и плакал. Молчаливые джудиты споро расступились перед контийцами, освобождая им проход к воде. Старика подтащили к фонтану и, раскачав, с хохотом забросили в чашу.

Глава 29. Красотки Луизы Обиньи

— Эй, дружище, ты всё ещё грезишь мечтой полюбоваться на красоток сеньоры Обиньи? — с ленивой задумчивостью спросил Пьетро у Джулиано.

— Конечно, о чём речь! — де Грассо радостно подбросило с тюфяка.

— Я с вами! — проревел Ваноццо, натягивая панталоны на мясистые ляжки.

— Хо-хо, сеньор кабанчик, — Пьетро с сомнением прищурился, — не уверен, что фокус, который подходит нам с Джулиано, годится и для тебя.

— Что ещё за фокус? — поинтересовался де Грассо.

— Видишь ли, — доверительно начал Пьетро, приобнимая юношу за плечи, — просто так никто тебя в школу Обиньи не пустит — матушка при рождении пришила лишнее, — Пьетро небрежно указал рукой на гульфик де Ори. — Но если переодеться в женское платье и сбрить усы, то небольшой шанс у нас есть…

Ваноццо фыркнул и покрутил пальцем у виска. Де Грассо в задумчивости почесал свою шикарную растительность под носом, взвешивая все за и против.

— Не, давай без меня, — решительно заявил он.

Глядя на серьёзные решительные лица приятеля, низенький фехтовальщик не удержался и захохотал.

— Шучу, Ультимо! Будь на тебе хоть трижды платье герцогини, только слепой не распознает в такой орясине благородного дона. Про Ваноццо я вообще молчу, — Пьетро скорчил хитрую мину. — Идёмте, есть у меня идея получше.

Маленький фехтовальщик привёл друзей в свою комнату и, приподняв одну из плиток пола, достал крошечную шкатулку, завёрнутую в невзрачную тряпицу.

— Опять жевать корешки? — с кислым видом поинтересовался Джулиано.

— Лучше! — радостно объявил приятель. — Это Глаза Кипиды. Съешь парочку, и даже матушка родная тебя не узнает.

Распутав ткань и открыв крышку ларчика, Пьетро высыпал на ладонь крупные розоватые ягоды с тёмно-шоколадными бугорками на месте отпавшей завязи.

— Ну-у, не знаю, — с сомнением в голосе протянул Джулиано, — в прошлый раз я от твоей дряни чуть не отправился на встречу с апостолом Петром.

— Не дрейфь! Ягодки лишь накладывают морок: ты останешься собой, но всем будет видеться грудастая нимфа.

— А мой дон Дигидон от этого точно не отвалится? — спросил Ваноццо, задумчиво почёсывая в паху.

— Всё будет в порядке, я уже пробовал, — заверил друзей де Брамини.

— И как долго продлится их действие? — продолжил сомневаться де Грассо.

— По традиции — до полуночи, — Пьетро широко улыбнулся. — С первым ударом колокола знойная красотка превратится в небритого вонючего мужлана!

— Ты не боишься, что за подобные фокусы Псы господни отправят тебя на костёр? — поинтересовался Ваноццо, в задумчивости катая ягодку между большим и указательным пальцем.

— Я никого силком с собою не тащу, — деланно насупился де Брамини. — Если вам не интересно бесплатно посмотреть на толпу голых девок — оставайтесь в школе.

— Ладно, давай свои ягодки, — решился Джулиано.

Пьетро вручил каждому приятелю по две розовые горошины и спрятал оставшиеся обратно в тайник. Переглянувшись, воспитанники де Либерти дружно закинули Глаза Кипиды себе в рот. Сладкий, с кислинкой сок защекотал язык и нёбо.

Подождали.

— Мне кажется, твои ягоды испортились, — пробормотал Джулиано, внимательно оглядывая себя в поисках каких-либо изменений.

— Не может быть, они свежие. Просто ты длинный, и до тебя доходит, как до Писсанской башни.

Джулиано поднял глаза на Пьетро и остолбенел. Перед ним стояла миловидная сеньорита с пышным бюстом и округлыми бёдрами. Одежда на фехтовальщике не изменилась, впрочем, как и длина волос, но все формы сделались плавными и мягкими. Из лица ушла угловатость. Губы налились соками. Хитрые глаза окружили опахала ресниц.

Пьетро тоненько захихикал, указывая миниатюрным пальчиком на Ваноццо:

— Ну ты и корова! — насмешливый голосок приятеля оказался поразительно высоким. — Повезло — родился с колотушкой между ног. Иначе пришлось бы уходить в монастырь. Сомневаюсь, что кто-нибудь позарился бы на такое счастье.

Ваноццо закрутился ужом, пытаясь разглядеть себя со стороны. А посмотреть там было на что. Перед Джулиано вертелась пухлая деревенская кладуха с широким тяжёлым лицом-свёклой и массивными икрами. На одну грудь де Ори теперь можно было положить голову, а второй прикрыться.

— Подумаешь, и не таких ещё в жёны берут! — с обидой возмутился де Ори. — Знаешь, сколько у моего отца оронов?

Голос у силицийца остался почти что прежним и звучал как громовой рокот из пустой бочки.

— Ты посмотри на него: только пять минут, как девица, а уже приданое готовит! — захихикал Пьетро.

Внезапно всполошившись не на шутку, Ваноццо полез проверять на месте ли самое ценное. Нащупав искомое, де Ори выдохнул и заулыбался.

— А я на кого похож? — непривычно тонким голосом поинтересовался Джулиано, с любопытством рассматривая округлые холмики, бугрящиеся под тонкой рубашкой на груди. Он попробовал дотронуться до интригующих возвышенностей, но его пальцы свободно прошли сквозь морок и коснулись жилистой грудины.

— Хм, — жгучая брюнетка де Брамини прищурилась, обходя юношу по кругу, — в голодный год под Мальвазию пойдёт!

Воскресный день едва входил в свои права. Летнее солнце лупило с небес яростными лучами-дубинами, походя сбивая наземь некоторых особо чувствительных сеньорит; горело на медных куполах; отражалось от многочисленных распахнутых настежь окон; дробилось в цветных витражах. Горячий воздух поднимался дрожащими потоками над булыжниками улиц и форумов. Бронзовые колокола многочисленных храмов и церквей столицы Истардии слаженно призывали добрых горожан к обедне. Но голоса их почти не трогали сердца истомившихся от адского пекла контийцев. Лишь немногие оставляли блаженную прохладу своих погребов, меняя её на раскалённые сковородки улиц, чтобы после насладиться удушливыми ароматами ладана.