В погоне за убежищем - Коулc Кэтрин

Я дождался, пока Элли с Гремлином устроится в машине. Как только дверь за ней захлопнулась, я закинул пакеты на заднее сиденье и сел за руль. Но взгляд Джаспера я ощущал все это время.

Как будто мало того, что большую часть детства я жил в страхе перед тем, что он может выкинуть. Перед тем, что могут сделать его дружки. И вот я снова там. Себя я защитить мог. Но Элли? Мою дочь? В животе скрутило, к горлу подступила тошнота.

Когда мы выехали со стоянки и магазин остался позади, Элли заговорила. Голос у нее был не злой и не резкий, но в нем звучал холод, которого я раньше от нее не слышал.

— Не ври мне.

Я взглянул на нее.

— Что?

— Скажи, что это не мое дело. Скажи, чтобы я шла куда подальше. Но не ври мне, — Элли выдохнула, и я понял: она не просто злилась. — Мне врали всю жизнь. Все вокруг. Ты тоже не смей.

14

Элли

Руки дрожали по бокам. Я не боялась. Я не была грустной. Я наконец-то чувствовала то, что должна была чувствовать с самого начала. Злость.

На маму. На отца. На Брэдли. Даже на Линка. Все они врали. Кто-то — потому что думал, будто защищает меня. Кто-то — чтобы манипулировать. Но все были уверены, что это сработает, потому что я слабая.

С этим было покончено.

— Элли… — начал Трейс.

— Не надо, — резко оборвала я. Мне ненавистна была эта мягкость в его голосе, словно он тоже считал меня раненым зверьком.

Он помолчал, а потом сказал то, чего я никак не могла ожидать:

— Он мой родной отец. Двадцать четыре года он провел в тюрьме. И туда его отправил я.

Все во мне застыло. Мир стал таким тихим, что я слышала каждый удар своего сердца — учащенный, двойным толчком.

— Почему?

— Он убил мою маму, — без всяких эмоций произнес Трейс, паркуясь у моего дома. Он смотрел прямо перед собой, мотор работал, в голосе не звучало ни капли чувств. — Он не выстрелил и не перекрыл ей дыхание, но убил все равно.

Сердце забилось еще быстрее, трепетало в груди, как крылья бабочки.

— Мне жаль… — выдохнула я, а потом решилась выложить ему кусок своей правды. — Я знаю, что это такое.

И знала слишком хорошо. Еще одна ложь, с которой я жила почти всю жизнь.

Трейс повернулся ко мне, медленно, будто искал что-то в моем взгляде.

— Правда?

— Правда.

Он внимательно посмотрел в глаза, будто пытаясь понять, ищет ли он ответы или утешение. Но что-то он все-таки нашел, потому что продолжил:

— Джаспер связался с наркотиками. С компанией, от которой исходило сплошное зло. Он подсадил мою маму. Мне пришлось смотреть, как она все глубже вязнет в этой зависимости. Однажды он вколол ей дозу и, захохотав, наблюдал, как она полезла на крышу нашего дома, уверяя, что умеет летать.

Меня пробрало до тошноты, но я не отвела взгляда. Я могла пережить с ним этот ужас, чтобы он не оставался один наедине с правдой.

— Она прыгнула, — хрипло сказал он. — Не хотела умирать. Просто потеряла связь с реальностью. Отец запаниковал. Решил закопать ее на участке, чтобы никто не узнал. Сказал, что если я хоть слово об этом скажу, меня посадят вместе с ним.

Перед глазами встал образ маленького Трейса. Одинокого, испуганного, раздавленного горем. Я знала, как это — когда кажется, что весь мир против тебя.

— Но ты все равно рассказал, — тихо сказала я. Даже если бы он не признался, что отправил отца в тюрьму, я бы это поняла. Потому что он такой человек: не станет мириться с несправедливостью, сделает все, чтобы ее исправить.

Челюсть Трейса напряглась.

— На следующий день пошел к директору школы. Шериф вызвал опеку. Я рассказал, где он ее закопал, и что у нас дома творилось.

— И его посадили.

Он медленно кивнул, поглаживая пальцами воображаемые линии на форме.

— Восемь лет за непредумышленное убийство, сокрытие тела и хранение наркотиков.

Я нахмурилась, быстро прикинув в уме:

— Но ведь он должен был выйти уже давно?

— На втором году убил сокамерника и напал на охранника.

У меня пересохло во рту. Я вспомнила своего отца — такого же сидельца. Я знала, на что он способен, но всегда это было скрыто. Ложь, маска благовоспитанности. А у отца Трейса насилие было на виду — монстр, который даже не прятался в тени. И я не знала, что хуже.

— И теперь он… угрожает тебе? — злость взметнулась во мне, закипела и разлилась по венам.

— В открытую не сказал. Но дал понять, что видел меня с тобой, с Кили. Приглядывается к тем, кто рядом со мной.

Кипение перешло в чистое пламя.

— Я не мишень. И если он сунется — сделаю так, что он будет петь сопрано до приезда полиции.

Губы Трейса чуть дрогнули.

— Разобьешь ему яйца, да?

— Еще как.

Но тень улыбки исчезла.

— Если увидишь Джаспера — иди на людное место и звони мне. Не вступай в разговор. Обещай.

Паника в его голосе заставила меня согласиться:

— Ладно. Но, может, он просто хочет заставить тебя нервничать.

Трейс откинулся на подголовник.

— Хотел бы я в это верить.

По спине прошел холодок.

— А Кили?

На щеке у него дернулся мускул.

— Я поговорил с ее мамой и со школой. Будем следить.

Господи, как же я хотела врезать его отцу. Хотела большего. Трейс меньше всех заслуживал это дерьмо, особенно после всего, что он делает для других.

Он сжал руль так, что костяшки побелели.

— Я всю жизнь стараюсь уберечь Кили. Готов на все, лишь бы она была в безопасности. Но все время… проваливаю.

Я резко повернулась к нему, спугнув Гремлина у себя на коленях.

— Да ни черта ты не проваливаешь.

Трейс чуть удивился моему тону.

— Мы не выбираем прошлое. И уж точно не выбираем, в какую семью рождаемся. Но ты сделал из своей боли добро. Ты потрясающий отец, брат, сын. Отличный шеф.

— Шериф.

— Какая разница. Ты превратил уродство в красоту. Я бы гордилась до чертиков, если бы смогла так.

Он долго молчал, глядя на меня.

— Какое уродство ты пытаешься стереть?

Я глубоко вдохнула. Рассказать об этом Трейсу было все равно что выйти голой на лужайку и показать всем каждый шрам. Но он заслуживал знать.

— Мама умерла, когда мне было шесть. Папа сказал, что в автокатастрофе. Позже я узнала, что она