Измена. Ты нас предал, Дракон! - София Руд

С замиранием смотрю в появившуюся щель на огромному грудь. Обнаженную при том, и тут же отворачиваюсь.

– Ох, простите, я думал вы в обморок упали. А я, знаете ли, не привык под порогом одежду держать на случай нежданных гостей, – вроде извиняется, а в низком басистом голосе слышится смех.

Хотя… кто и должен сейчас извиняться, то это, кажется, я. Он ведь хозяином дома представился. А значит, тут два варианта: он на нашей со Стеллой стороне или… ноги привели меня не туда.

Только этого не хватало!

Как понять? Не в лоб же спрашивать?

А если второй вариант, то, чего мне ждать?

Делаю пару шагов назад, пока медведь шуршит чем-то в шкафу у входа. Кошусь краем глаза на кровать, где тихонько спит малыш. Его почти не видно за импровизированным ограждением из полотенец и одеяла. И это хорошо.

Неизвестно ещё, что на уме у хозяина.

– Ну, малая, – обращается ко мне медведь, как только щелкает застежка ремня, и я с опаской перевожу взгляд в его сторону.

Оделся, хвала богам!

Но все равно внутри очень дурацкое чувство, и тело напряжено до кончиков пальцев. Не только от страха. А потому, что все это как-то неправильно и дико неудобно.

Я не оставалась наедине с незнакомыми мужчинами до свадьбы, а после и подавно….

– Как же тебя такую хрупкую в мою хижину через весь лес занесло и не поломало? – горлопанит медведь.

Я отрываю взгляд от его светлой льняной рубахи, которая мне бы пришлась целым одеялом, и смотрю на лицо.

Суровое. С рыжей щетиной. И волосы у него тоже рыжие. Длинные. Глаза темные, почти черные. Брови пугающе нахмурены, при том, что злым он совсем не кажется.

Да и пугать меня не хотел, как говорит. А раз спрашивает, как меня сюда занесло, то со Стеллой не связан. Это плохо. Очень плохо.

Значит, я все-таки ошиблась.

– Немая, что ль? – хмурится мужчина, склоняя голову на бок

– Нет, – мотаю головой и пытаюсь заставить себя говорить.

Только вот, что ему говорить? Не рассказывать же, что я от мужа-предателя сбежала. Вдруг это медведь меня сейчас за волосы обратно потащит, чтобы за беглянку награду стрясти?

Хотя, с виду он не такой.

Мда, стоит ли верить собственным мнениям о людях, когда я родного мужа толком-то и не знала, оказывается….

От этой мысли саднит душу. Сейчас не о нем.

Нужно думать, как выкрутиться.

– Имя-то есть? – спрашивает незнакомец, убирает со лба выбившуюся прядь огненно-рыжих волос, и теперь я понимаю, что он не так уж и стар, как показалось вначале.

Лет тридцать? Тридцать пять?

– Есть, – отзываюсь я, поглядывая искоса на сына. Не проснулся ли от нашего шума.

Нет. Спит себе сладко.

– Мэ… Мэри, – вовремя исправляюсь я и, на всякий случай, завожу за спину руку с вязью.

Если бы знала, что так случится, замотала бы чем-нибудь по самый локоть и сказал бы, что поранилась.

– Мэри, значит, – кивает рыжий, почти беззвучно подтягивать лавку и грозно на нее опускается. Он даже в человеческом обличии напоминает медведя.

– Ну и чего ты, принцесса, тут потеряла? В лес выбросили что ли? Натворила чего?

– В смысле?! – хочу переспросить я, но отвлекаюсь на тихое кряхтение сына.

Медведь тоже это слышит. Хмурится, поднимается на ноги и хочет заглянуть за печь, которая преграждает обзор на кровать, как я тут же загораживаю вид собой.

И на что я надеюсь?! Он, ведь, все равно поймет.

Но что сделает?

– Тише, тише! Кто ж тебя, бедную, так напугал, что всего боишься? – с неподдельным сожалением выдает мужчина и отступает шаг назад. – Зато теперь понятно, за что изгнали. Твой?

– Мой, – киваю я, и спешу взять ребёнка на руки. Малыш стихает, но носиком упирается в грудь. Кушать хочет бедный.

Аккуратно поправляю на нем пеленку, пряча его метку, а мою, ту, что на правой руке, тоже сейчас не должно быть видно под одеялом.

– Ого! – чешет голову медведь, явно, не ожидавший в своем доме целых двух гостей.

Моментом становится хмурым и серьезным. Выгонит?

– Ушел называется от мира, а он пошел за мной, – вздыхает медведь, поглядывая на расправленную кровать и небольшой беспорядок на кухне.

Сил прибрать вчера совсем не было. Стыдно.

– Простите, я не хотела доставлять вам неудобств, – искренне извиняюсь я. – Я сейчас все приберу и уйду.

Смотрит на меня, будто я чушь сказала.

Ну, может, и так. Я же не знаю, как далеко в лес меня занесло. Если этот здоровый мужлан ходит в обличие медведя, то, наверное, и небезопасно там.

Нужно как-то узнать у него, где город, и найти способ связаться со Стеллой. Но это ведь не быстро случится. Где мне быть с ребенком в это время?

– Давай так, – вздыхает он, и я напрягаюсь до кончиков пальцев. – Ты это… накорми его, я дров пока наколю. А потом ты мне расскажешь, и решим, что с тобой горемычной делать.

Ответа моего он не дожидается, просто уходит. Я пару секунд смотрю на захлопнувшуюся дверь, прислушиваюсь к звукам. Вроде поленья таскает. Топор точит.

Прячусь скорее в закуток за печью. Грудь тянет, побаливает. Я радуюсь, что молочко, наконец-то, пришло. Прикрываюсь полотенцем на случай, если вдруг за чем-нибудь вернется хозяин хижины, и пытаюсь накормить малыша.

Ну же, давай! Молю богов, чтобы молоко пошло, и чуть ли не плачу, когда мое солнышко, наконец-то, получает свою пищу.

Он сладко причмокивает, водя крохотными пальчиками по коже. Умиляюсь, но тут же думаю, что мне делать. Просить медведя разрешить остаться мне здесь – неправильно по множеству причин, во главе которых то, что я женщина, а он мужчина, а разных комнат в хижине нет. Одна большая. А даже если бы и были – все равно неправильно.

Так куда мне податься?

Кроха сладко засыпает. Сытый, причмокивает. Поправляю одежду и кладу его обратно в постель, не забыв постелить несколько полотенец поверх постельного белья. Нехорошо будет столько всего у хозяина портить.

Интересно, этот медведь в городе бывает? И далеко ли этот город? Слышал уже, что какая-то истинная со Скалы Обреченный сбежала? Может от растерянности не сообразил и не подумал на меня?