Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин
За киоском же, бутылка ходила по кругу - парни пили по глотку и вместо закуски покрякивали. Один из них в военной форме со знаками младшего сержанта, поднёс было в очередной раз ко рту… Отбросил бутылку в сторону:
- Все, ребята, больше нет.
Разочарованно сплюнул и стал закуривать.
Между его товарищами разгорелась перебранка:
- Кто пойдет за другой поллитровкой?
- Давай деньги я схожу.
- «Давай»! А давай скинемся?
- У твоего отца двести коров, а у моего всего двадцать. Так что ты «скинешься», а я схожу.
- Чёрт с тобой, вот деньги. Только у той спекулянтки больше не бери – цену не по-божески набивает…
Газеты, выставленные на витрине, кричали аршинными заголовками:
«Тревожные вести с восточной границы: большевики концентрируют войска!».
«Советские самолёты нарушают воздушное пространство Финляндии!».
«Советские наблюдатели в Котку и Петсамо открыто занимаются шпионажем!».
В отличии от первых «последних» сталинских ультиматумов, такие статьи не вызывали ровным счётом никакого интереса у публики и продавщица откровенно зевала, прикрывая ладонью рот.
Оторвавшись от возлюбленного, Анна-Майя с тревогой в глазах спросила:
- Аймо! А войны точно не будет?
Тот, легкомысленно:
- В прошлые «последние» ультиматумы, газеты тоже такое писали… Ну и где же война?
Правда, среди заголовков было и нечто новенькое:
«Требования Сталина о допросе маршала Маннергейма советскими следователями –совершенно абсурдны!».
«Позиция Британии по поводу Петсамо близорука и смахивает на предательство!»
«Агенты Кремля под предлогом обещания выплат компенсаций карельским беженцам, дестабилизируют обстановку в столице Финляндии!».
«Ожесточённые столкновения возле Советского дипломатического представительства в Хельсинки!».
Наконец из-за поворота послышался шум приближающегося поезда, а вскоре появился и сам он… Мобилизованные и провожающие, стали прощаться.
Дежурный по станции - тучный человек, уже кричал, красный от натуги:
- Отойдите подальше! Разойдитесь! Прибывает воинский эшелон, полный буйных сумасшедших!
Как бы в подтверждение его слов, из окна вагона остановившегося поезда вылетела пивная бутылка и полетела в единственного стоявшего под столбом с часами полицейского, с грохотом разбившись у его ног. Затем – вторая, третья…. Тот в панике бросился наутёк, а вдогон ему послышался злорадный хохот десяток лужённых глоток.
Долго поезд «с сумасшедшими» на этой станции не простоял. Вскоре из первого вагона вышла группа офицеров и послышалась зычная команда:
- Всем по вагонам!
Никого не нужно было подгонять. Всякий понимал, что если замешкаешься - получишь худшее место. Если вообще что-то получишь. Поэтому все дружно бросились к теплушкам. У дверей теплушек образовалась страшная давка.
Анна-Майя проводила его до самых дверей, прижалась лицом к груди и плакала. Он осторожно гладил ее волосы и тихонько шептал что-то успокаивающее, сам не понимая своих слов.
Из окна вагона парочку стали осыпать насмешками:
- Смотрите, да она же с брюхом! Ну и ловок парень, успел-таки ей «вдуть»!
- Хахахаха!!!
- Этот заморыш, что ли? Да куда ему! Тут наверняка кто-то другой поработал – более ушлый парень.
- Гагагага!!!
- Или, с десяток других – «более ушлых» парней, чем этот ушастый недотёпа.
- БУГАГАГАГА!!!
Они стояли обнявшись под жеребячий хохот и как будто нечего не слышали.
В самый последний момент, когда после гудка паровоза поезд вздрогнул – как лошадь получившая удар хлыстом, тронулся и стал набирать скорость, они поцеловались в последний раз и пообещали друг другу:
- Я буду ждать!
- Я обязательно вернусь!
Догнав свой вагон, Аймо ловко вскочил в него, ухватившись за поручни. Проводив взглядом махавшую белым платочком любимую – пока станция не скралась за поворотом, он резко повернулся и обведя всех тяжелым, грозным взглядом:
- Ну и, где тут у вас эти остряки? Ах, вот вы где…!
Не вступая к долгим разбирательствам, он за воротник вытащил первого (возможно, просто похожего на остряка) из толпы и ударом кулака отправил того в глубокий аут – зубы так и лязгнули. Затем, туда же отправились второй и третий – пытавшиеся заступиться за товарища.
Его обидчики ползали на карачках, выплёвывая кровь и осколки зубов, а он встав в стойку боксёра, оскалился:
- Кто-то ещё что-то хочет сказать о моей Анне-Майе? …Обо мне? …Ну? Выходи, кому собственные зубы жмут!
Но желающих больше не нашлось.
Спустя какое-то время, найдя свободное место нарах, он засунул под них свой рюкзак и уселся, погрузившись в самые мрачные мысли.
Самый старший на вид солдат с лычками сержанта – старший вагона, спросил:
- А ты вообще-то из каких войск будешь, рядовой?
Тот, с гордостью выпятив грудь:
- Истребитель танков!
Сержант уважительно:
- Аааа… «Смертники»… Тот-то вижу – парень отчаянный! Собственная жизнь не дорога, чужие – подавно.
Глубоко вздохнув, Аймо стал разглядывать фотографию улыбающейся, хорошенькой, востроглазой девушки в костюме лотты. На обратной стороне было написано красивым, бисерным почерком:
«Моему любимому Аймо в знак вечной верности от Анны-Майи!»
Они были из одной деревни, но встречались очень редко. Потому что Анна-Майя после начальной школы училась в ближнем городке в общей средней школе.
Он, Аймо Хуусконен - видный, бравый парень, спортсмен и к тому же единственный наследник крепкого крестьянского хозяйства. Правда, ужасно беспомощный и робкий в общении с девушками. Он даже поцеловать ее первым не отважился. Тогда как-то раз после вечеринки, Анна-Майя «взяла вожжи в свои руки» и подарила ему долгий влажный поцелуй. Он тогда так ошалел от неожиданности, что поспешил слинять, смущённо бормоча:
«Мне, видишь ли, пора идти… Отец дал работнику выходной, и я должен задать корм коровам…».
С тех пор она часто подначивала его вспоминая этот случай и каждый раз он смущался и краснел.
Потом они долго не встречались: после снижения призывного возраста его забрали в учебный центр в Коухнамяки. Там было трудно – сперва с утра до вечера муштра, затем после присяги - день и ночь учения. Многие его товарищи - прежде воображавшие, что противотанковая подготовка легче пехотной и сперва радовавшиеся, что они не будут ползать с винтовкой по сугробам - вскоре поняли, что это было детской забавой…
Ведь истребителям танков, кроме винтовки - приходилось таскать на себе пушку, противотанковое ружьё или специальные составные заряды. Каждый вечер, промокшие до нитки и совершенно разбитые, они возвращались с учений в казарму и, с ужасом думали, что завтра начнется всё сначала.
Но ему было легче, чем многим из его товарищей. К дисциплине он привык с детства, занимаясь сначала в «беличьей роте» — подготовительном отряде мальчиков, — а потом и
