Миссия спасения - Анатолий Михайлович Гончар

— Да, да, и это тоже, но я хотел узнать, как вы? Может, чем-то помочь? Я могу сам, могу прислать ребят…

— Спасибо, ничего не надо, — ее голос дрогнул, глаза заблестели от набегающих слез, — у меня еще один раненый умер. Молоденький совсем.

— Гальцев? — Банников вспомнил бойца из первой группы с развороченным осколками бедром.

— Да, кажется. — Она смахнула слезинку поднятым со стола бинтом и спросила: — Они отступили?

— Да, — Банников смотрел на женщину и думал совершенно не о бежавшем противнике.

— Они вернутся?

— Да.

— Вы сумеете отбить атаку?

Ему очень хотелось сказать да, но он не смог ей соврать.

— Не знаю, — Вадим виновато опустил глаза.

— Знаете, а я не собиралась сюда ехать, — ей вдруг захотелось рассказать этому стоявшему перед ней почти незнакомому мужчине все-все о своей жизни.

— ???

— Мы с мужем… мы далеки друг от друга. Мы чужие. Мы давно не вместе. Наш брак — фикция. — При этих словах сердце Вадима радостно запрыгало. — Два года назад я подала на развод, но ему предложили должность посла. Развод не позволил бы ему занять это место. Он уговорил меня забрать заявление. Ради сына, ради его будущего. А будет ли оно теперь, это будущее? — она спросила, но не ждала ответа, честный ответ не принес бы ей успокоения, а лживый… нет, она не нуждалась в спасительной лжи.

За последние годы она и так видела ее слишком много. И Любовь Алексеевна продолжила говорить, почему-то вспоминая свое детство и юность. Она раскрывала свой мир торопливо, вмещая в одно предложение целые годы, словно спешила выговориться, прежде чем вокруг опустится мрак. А он глядел на нее и слушал. Он ничего не уточнял, не перебивал, не переспрашивал, а молча и терпеливо внимал ее льющейся, словно прозрачный ручеек, речи. А ей вдруг почему-то стало так легко, так свободно, словно не было ни этого угнетающего подвала, ни окружающих их со всех сторон мятежников, а только внезапно возникший для них двоих радужный кокон уединения…

Что внезапно, лишь при одном мимолетном взгляде, толкает одного человека навстречу другому? Что есть то необъяснимое, что влечет нас к любимым? Некоторые ученые утверждают: любовь — это химия и ничего больше. Другие рассуждают о божественной искре, пронзающей и связывающей сердца людей. «Браки совершаются на небесах» — может, так и есть? Не в ЗАГСе, не в церкви, а где-то там, в необозримом космосе, среди сверкающих звезд. Восторженность, непостижимая, ничем не объяснимая радость взаимной любви — что может быть лучше и выше? Любовь как ничто другое заставляет нас совершать неразумные, порой бессмысленные и далекие от логики поступки, любовь толкает нас на подвиги и на ниспровержение непреодолимых преград. Любовь возносит нас до небес от счастья, расширяет наши горизонты в восприятии окружающего мира, расцвечивает его новыми, ранее невиданными красками и ощущениями. Любовь делает нас красивее, умнее и… безрассуднее.

— Вот так мы и живем, — она закончила свою исповедь, и не зная, что еще добавить, принялась суетливо скатывать и раскатывать зажатый до того в кулаке бинт. Он сделал шаг вперед, она, повинуясь неведомому порыву, встала из-за стола и сделала шаг навстречу.

— Я не хочу, чтобы все закончилось вот так, я не хочу умереть одинокой, — сорвалось с ее губ.

— Мы защитим вас, — пообещал Банников, сам искренне веря, что он сумеет это сделать. — Вас, вашего сына, всех. Мы спасем вас.

— А сами? — голос женщины дрогнул. — Вы сами себя спасете?

— Мы постараемся, — он не захотел давать повода лишней надежде.

— Странно, я до сих пор не знаю, как вас зовут, — она сделала еще один шаг навстречу.

— Вадим, — тихо произнес он.

— Люба, — словно бы представляясь впервые, произнесла она.

— Знаю, — тихо прошептал он и, шагнув в очередной раз, оказался совсем близко от пленившей его женщины.

Ее губы дрогнули, и она улыбнулась, ее правая рука поднялась, осторожно коснулась щетины на его щеке, и он почувствовал, как с внезапно охватившей его дрожью по всему телу пронесся горячий электрический разряд, будто лучик весеннего солнца, соскользнувший с кончиков ее нежных пальцев, пронесся по его мышцам.

— Люба… — с нежностью произнес он, и тут громом среди ясного неба пискнула радиостанция.

— Петрович, — голос командира группы располосовал в лоскуты окутывавший этих двоих радужный кокон. Они будто очнулись ото сна. Она опустила руку и, покрываясь румянцем, отступила к стоявшему за столом стулу. Он, едва не расплавившись в сжигавшем тело жаре, схватился за рацию.

— На приеме.

— Где ты?

— Я? — Банников огляделся по сторонам, — в санотсеке.

— Давай выбирайся наверх, что-то абреки зашевелились. Как бы снова не началось.

— Иду, — отозвался Банников и направился к выходу. На полпути обернулся и увидел, что она, не отрывая глаз, смотрит в его сторону.

— Сбереги себя, — попросила она, и, видимо едва сдерживая слезы, почти выкрикнула: — Живи! — и в этом коротком слове Банникову послышались и пожелание, и надежда, и обещание.

— Я вернусь, — заверил он, и исчез за трепыхавшимся пологом. Выйдя за пределы огороженного участка, Вадим бегом добрался до лестницы и, быстро прыгая через ступеньки, поднялся в зал.

— Петрович, — замахал руками увидевший его Кошелев, — отбой.

— А что было?

— Да так, суета нездоровая — мятежники выползли за баррикаду, покружились, потоптались на месте и обратно заползли.

— Понятно. Значит, мука. А что с погибшими делать будем?

— От, ексель-моксель, — спохватился Кошелев, — у всех из головы вылетело. Да что-что, да то же, что и собирались. Слышь, Петрович, будь добр, бери головняк, они сегодня вроде как почти на курорте оказались, и сделай, а?

— Хорошо, — не стал отнекиваться от не самой приятной задачи Банников. — Эд, — окликнул он Юрцева, — бери своих, пошли со мной.

— Средства взрывания и шанцевый инструмент в подвале, — подсказал Кошелев, — ребята из первой группы приготовили, только воспользоваться не успели. Место мелом обозначено, не ошибетесь, главное здание не обрушьте.

— Попробуем, — Вадим нарочно ответил так, что получалось двоякое толкование.

— Петрович, мы куда, зачем? — к Банникову подошел Юрцев.

— Парней надо похоронить.

— Понятно. А этот что, прохлаждаться будет? — старший сержант кивнул на неприкаянно бродившего по залу охранника.

— Эд, ты совсем? — Банников крутанул пальцем у виска. — Он один остался. Чуешь, какой стресс?

— Вот и отвлечется, — простодушно предположил Юрцев.

— Все, в подвал, — Банников не стал его больше слушать, — потопали, потопали.

— А лопату?

— Уже на месте.

— Пошли, парни!

В подвале по-прежнему распространялся запах медикаментов, но теперь к нему отчетливо примешивался тяжелый дух разлагающейся плоти. Странно, но в прошлый раз Вадим этого не заметил. «Надо предупредить Любу о подрывных работах, чтобы не напугать», — подумал он,