От красного галстука к чёрной "Волге" - Котов
Борька, который умел рисовать, делал карикатуры на «лодырей и прогульщиков», а Петя писал едкие заметки о дисциплине. Получалось на удивление хорошо – особенно после того, как они «разоблачили» одного старшеклассника, который продавал справки о болезни. Номер газеты с его фотографией (разумеется, без разрешения) висел на доске объявлений две недели, а сам виновник перевелся в другую школу.
На комсомольских собраниях Петя теперь сидел в первых рядах, делая вид, что внимательно слушает доклады о «повышении успеваемости».
Поездка на картошку стала для Пети первым настоящим приключением. Школу отправили в подмосковный совхоз, где нужно было две недели убирать урожай. Родители собирали его как на войну:
— Термос, — укладывала в рюкзак мать. — Шерстяные носки. Плащ, если дождь пойдет.
— Спички, — добавил отец, сунув коробок в боковой карман. — И вот это.
Он протянул Пете складной нож – армейский, с тусклым лезвием. Петя широко улыбнулся: это был первый по-настоящему взрослый подарок.
— Только не доставай без дела, — предупредил отец. — И не потеряй.
В совхозе оказалось скучно и грязно. Картошку копали под моросящим дождем, спали в холодном бараке на матрасах, набитых соломой. Но вечера запомнились навсегда.
У костра, под треск дров, старшеклассники достали гитару и запели «Перемен» Цоя. Петя впервые почувствовал что-то странное – будто все они, мокрые и уставшие, стали частью чего-то большего. Даже секретарь комсомола, обычно такой правильный, теперь сидел, обняв за плечи девчонку из параллельного класса, и подпевал.
— Эх, была бы водка, — вздохнул Борька, жуя подгоревшую на костре картошку.
— Дурак, — фыркнул Петя, но сам думал о том же.
На обратном пути, в автобусе, он нашел в кармане тот самый нож – и вдруг понял, что не хочет возвращаться в город. Здесь, в этом грязном, пропахшем дымом и землей мире, он чувствовал себя свободнее, чем когда-либо.
Но автобус уже въезжал в Москву, где его ждали учебники, комсомольские собрания и тихий ужас перед надвигающимся будущим.
2 июня 1988
Петя лежал в своей постели. Впереди три месяца без уроков и участия в жизни Комсомола. В комнате играла Аня, а бабушке стало хуже – ее положили в больницу. Инфаркт. Но Петя особо не волновался. «Который раз уже положили! Все хорошо будет!». Теперь Аня была на плечах Федора – еда, стирка и прочие заботы, пока родители на работе.
В дверь позвонили. Из комнаты послышался крик деда:
— П етя! К тебе Борька пришел! Петя! Просыпайся!
Петя вздохнул и вышел из комнаты, где его ждал довольный Борька, который уже рисовал каракули на пыльном шкафу.
— Чего? – Буркнул Петя.
— Чего злой такой? Ты даже не умылся еще? Ха!
— Замолчи.
Петя пошел умываться. Он увидел, что в мыльнице не было мыла. Петя взял с полки хозяйственное мыло и тщательно намылил лицо. Затем чистка зубов порошком и Петя готов.
— Петя! Пошли завтракать! Тебя Аня уже час ждет!
— Ладно! Иду!
На кухне пахло топленым молоком и свежим хлебом. Аня, устроившись на табуретке, уже размазывала по тарелке варенье, оставляя липкие следы на скатерти. Дед Федор, хмурый и невыспавшийся, наливал чай в толстые граненые стаканы, звеня ложкой о край сахарницы.
— Садись, — буркнул он, кивнув на свободное место. — Хлеб свежий, сливки вчерашние.
Борька, не дожидаясь приглашения, ухватил два ломтя хлеба и густо намазал их желтоватыми сливками. Петя, морщась от яркого утреннего света, потянулся к масленке. За столом царило привычное молчание — только чавканье Борьки да звон ложек. Аня, уставившись на брата, вдруг объявила:
— Я с вами пойду!
— Куда это? — фыркнул Петя, но Борька уже подмигнул девочке:
— Конечно, принцесса! Только вот... — он почесал затылок, — у нас же с Петькой важные мужские дела. Может, лучше к Машке и Светке? Они вон во дворе скакалку уже достали.
Аня надула губы, но через несколько минут уже бежала к подружкам, оставив брата и Борьку наедине с остатками завтрака.
— Ладно, парни, посуду помоете и со стола уберете, а я полежу пойду. – Сказал дед Федор.
В другой комнате послышалась новостная программа и скрип дивана.
— Ну что, — Борька облизнул пальцы, — мой брат вчера приезжал. Привез кое-что... — он многозначительно постучал пальцем по карману, где угадывалась прямоугольная коробка. — Говорит, в Ленинграде за них дают по пять рублей. А у нас...
Петя медленно допивал чай, чувствуя, как в груди разливается знакомое тепло — то самое, что бывало перед дракой или когда он решал сложную задачу раньше всех в классе. Где-то за окном звенели детские голоса, считалки, стук скакалки об асфальт. А здесь, за столом, пахло хлебом и чем-то новым, еще не названным.
Петя заинтересовался.
— Познакомишь меня с твоим братом. Давай посуду мыть и со стола убирать.
Пока они убирали, Борька сказал:
— Он двоюродный. В медицинском учится. Почти закончил. Ему еще год учиться.
После уборки Петя и Боря вышли на улицу, где уже на скакалке прыгала Аня с подружками.
Борька повел Петю в гаражи. Один гараж был открыт, где стоял худой студент в клетчатой рубашке, черных брюках и в очках. Чем-то он напоминал Пете Шурика из «Операции Ы»
— Предупреждаю! – Борька схватил Петю за воротник. – Это мой двоюродный брат, Вова. Если ты что-то про него плохое скажешь, то поплатишся. Как другу скажу, что он торгует фарцовкой. А теперь – пошли!
Гараж пахло бензином, старым железом и чем-то затхлым — будто здесь годами не открывали ворота настежь. В углу стоял ржавый "жигулёнок" цвета "хаки", с провалившимся сиденьем и снятыми колпаками. На стене висели старые календари с полуобнажёнными красотками, а под ними — верстак, заваленный гайками, тряпками и пустыми бутылками из-под "Боржоми".
Вова, прищурившись за толстыми стёклами очков, достал из-под верстака две потрёпанные спортивные сумки с выцветшей нашивкой "СССР".
— Вот, — Вова швырнул их на капот машины. — Внутри — "Спортлото". По двадцать штук в каждой. Продаёте только тем, кого знает Борька. Никаких левых покупателей.
Петя осторожно раздвинул молнию.
