Миссия спасения - Анатолий Михайлович Гончар

— Левым глазом хорошо видишь?

— Ви-ви-вижу, — отозвался боец, — не очень…

— Ладно, пойдет, проморгаешься, сейчас перевяжу, главное — терпи.

— А правый? Что с правым?

— Кровью залило, — соврал прапорщик, посчитав лишним говорить сейчас правду.

Измотав ИПП и бинт, Вадим успел закончить перевязку ровно в ту секунду, когда вернувшиеся на боевой курс «Апачи» обрушили на позиции спецназовцев очередную лавину огня. Все потонуло в грохоте и заволокло дымом. Вращая винтами, вертушки понеслись над головами людей, прятавшихся среди вбиравшего в себя сталь камня.

— Пе-пе-петрович! — захрипела рация с трудом узнаваемым голосом Глазунова. — Ко мне… быстрее… — говоривший закашлялся.

— Иду, — отозвался Банников, тронул за плечо скрежетавшего зубами Кондратьева, — лежи, я быстро, — и зигзагами припустил в направлении, куда не так давно бежали две человеческие фигуры.

Перепрыгнув через три одинаковых, накладывавшихся одна на другую воронки, Банников обогнул небольшую скалу и оказался среди россыпи разновеликих валунов. За одним из них он увидел изувеченное, разорванное на куски тело Иннокентия Георгиевича Казимирова, камни вокруг блестели, словно облитые красной масляной краской. Глазунова видно не было, Вадим хотел было его окликнуть, но тут из-за следующего скального выступа послушалась тихо постанывание.

— Евгений Иннокентиевич? — Банников бросился вперед.

Глазунов сидел, прислонившись спиной к камню, вся нижняя часть его тела оказалась иссечена осколками. Брюки, нижняя часть костюма и край разгрузки превратились в окровавленные лохмотья.

— Я сейчас, — Вадим потянулся за запасным ИПП, — перебинтую и обезбол вколю…

— Не… надо, — прохрипел Глазунов, — бессмысленно.

— Но обезболивающее?

— Я терплю…

— Как же вы так? — не удержался Вадим.

— Неудачно лег… г-г-грудь за камнем, ноги… — пояснил раненый, — рюкзак за спиной… возьми…

Вадим все понял и, расчековав лямки, осторожно вытащил из-за спины куратора небольшой рюкзачок.

— Там внутри… папка… доставай… — прохрипел Глазунов.

Вадим запустил руку вовнутрь и вытащил оттуда элегантную кожаную папку с удобной ручкой. Скорее даже не папку для бумаг, а небольшой тонкий портфель.

— Здесь то, что я думаю? — спросил Вадим.

— Да, — подтвердил куратор. — Здесь документы… доказывающие участие в перевороте… спецслужб третьих стран. Это должно быть доставлено… там в кармашке контактные данные… А теперь уходи. Забирай папку и уходи. Уходи один. Пока есть возможность… Уходи…

— Но гражданские… — начал возражать Банников, но Глазунов заскрежетал зубами:

— Черт с ними… — выдохнул он, — с гражданскими. Мы, они ничто… Это важнее. Много важнее. Уходи… Прошу… Прошу, слы… — Глазунов широко распахнул рот, словно пытаясь судорожно вздохнуть, отклонился назад и тут же обессиленно уронил голову на грудь. Вадим бросился к нему, но тот уже не дышал, пульс не прощупывался — Евгений Иннокентиевич был мертв.

— Гадство! — ругнувшись, Банников без лишних сантиментов вытащил из разгрузки покойника все гранаты и все полные магазины, не забыл отстегнуть магазин и от автомата, передернул затвор, доставая патрон, находившийся в патроннике. Услышав гул приближающихся вертолетов, осмотрелся и, увидев меж валунами узкую щель, сунул папку в свой рюкзак и нырнул под защиту камня.

— «Петрович» вызывает «Кипариса», «Петрович» вызывает «Кипариса», — затараторил Банников, спеша успеть переговорить с командиром до начала авиаудара.

— На приеме, — так же поспешно отозвался Кошелев.

— Охранник и куратор убиты, — быстро доложился Банников и сразу перешел к делу: — Предлагаю: с окончанием авиаудара идти на прорыв, как понял? Идти на прорыв, прием.

— Согласен, — отозвался Аркадий и заговорил жестко, уверенно: — Все слышали? — он не ждал ответа. — Быть в готовности, командирам отделений прикрывать гражданских, Олег в замыкании. Остальные в атакующую линию.

— Атташе умер, — доложил Юрцев, и старший лейтенант сообразил, что не довел нечто важное.

— Убедиться в наличии людей, — приказал он. — Раненых забрать, убитых оставить.

«Вышедшие» на ударную позицию «Апачи» клюнули носами…

Пока Кошелев говорил, низко пригнувшийся Банников, петляя, бежал в направлении вставшего на их пути противника. Он полагался вовсе не на удачу, его вел расчет и отсутствие выбора. «Или голова в кустах или грудь в крестах», — повторял он в надежде, что излишне сблизившийся противник в ожидании воздушного удара попрячется в норы и не будет вести чересчур пристальное наблюдение за окружающей обстановкой. Позади раздались взрывы НАРов, и совсем рядом по валунам защелкали осколки. Вадим резко рухнул на камни, сбив кожу локтей и рассадив колени, но не заметил этого. С неба заработали пушки. Боясь опоздать, Банников стремительно пополз вперед.

Он хорошо запомнил серо-белую скалу, за которой находились перерезавшие им путь солдаты противника. И вот сейчас она находилась на расстоянии броска гранаты. Прямо за ней враг. Много врагов. Сколько? Пять, десять? Тридцать? Этого он не знал. Четырех гранат на всех могло и не хватить. К тому же четыре гранаты еще нужно суметь бросить, оставаясь после очередного броска живым, чтобы сделать и следующий. Вадим достал из кармашков и выложил перед собой все четыре взятые у Глазунова «эфки». Разогнул и тщательно распрямил усики, две положил перед собой, одну взял в правую руку, еще одну в левую.

Грохот за спиной стих. Израсходовавшие боекомплект «Апачи» повернули на базу. И как только это стало понятно, Банников передал в эфир:

— Я впереди, по первому взрыву начинайте движение. Задавите тыл и фланги. — И повторился: — Я впереди. — И как бы в шутку: — Не убейте, паразиты!

Сказав, вскочил и, выдернув чеку, со всей силы запустил гранату в направлении противника, тут же переложил гранату из левой руки в правую и, дернув кольцо, запустил вслед за первой, нагнулся, подхватил оставшиеся «эфки»…

Первый взрыв прогремел, когда третья граната взвилась в воздух. Держа четвертую «эфку» в руке, Вадим бросился вперед… За спиной застучали очереди. На ходу швырнув гранату, Банников дождался разрыва и выскочил по другую сторону серо-белой скалы. Длинная очередь, хлестанувшая из его автомата, прошлась по телам, не разбирая убитых и раненых. Увидев уцелевшего, но оглушенного взрывами и явно не ожидавшего его появления солдата, Банников всадил тому в грудь три пули и, уйдя перекатом за плоский камень, уже из-за него срезал очередью еще одного уцелевшего и попытавшегося дать деру наемника. Стремительно оглядевшись и не обнаружив живых противников, выдернул из разгрузки магазин и, практически одним движением отщелкнув заканчивающийся, вставил на его место полный. Еще раз быстро зыркнув по сторонам взглядом и не заметив ничего, кроме трупов, сместился так, что открылся вид на один из флангов противника.

— Путь свободен, — сообщил в эфир и, прикрывая отступающих, открыл огонь. Казалось, разведчики двигались до невозможности медленно. Меж тем опешивший от внезапности такой контратаки противник постепенно приходил в себя. Вадим вновь сменил магазин. Отделяющее его от противника расстояние было слишком велико для стрельбы одиночными