Рейс без обратного билета - Александр Александрович Тамоников
– Привет! – говорила каждому прибывшему Инга, а Марсель с каждым прибывшим обменивался рукопожатием, если это был мужчина, или целовал в щеку, если это была женщина.
Впрочем, и рукопожатия, и поцелуи были чистой формальностью. Марсель едва касался бесчувственными губами женских щек, а мужские рукопожатия были вялыми, а не такими, какими они должны быть у настоящих друзей. Все было условно, холодно и фальшиво. Это был давно отработанный ритуал, и ничего больше. Любая такая церемония таит в себе равнодушие и ложь, а ее участники никогда не проявляют искренних чувств. Но «золотые» давно уже к этому привыкли и не видели, точнее, не замечали здесь никакого притворства. А еще вернее, не в состоянии были заметить. Всему этому они научились у своих родителей и прочих лиц, с кем общались с самого детства. Все это вошло в их души и их жизнь, стало ими самими. Такую фальшивость можно было бы увидеть, если взглянуть на себя со стороны. Но мало кому удается в этом мире посмотреть на себя со стороны.
– А погодка-то нынче – настоящее лето! В городе толкотня, все улицы перекрыты, так что пришлось добираться окружными путями. Народ празднует! Веселится! Хозяину – наше почтение, хозяйке – нежный поцелуй! – с такими или примерно такими словами входил на веранду дачи каждый гость-мужчина и обменивался с Марселем вялым рукопожатием.
Что же касается женщин, то они лишь натянуто двусмысленно улыбались, поглядывая на Ингу: дескать, все нам заранее понятно, а потому и говорить не о чем. И подставляли Марселю щеку для ритуального поцелуя.
Мужчины остались на веранде, женщины прошли в столовую – накрывать на стол.
– Значит, веселится народ? – начал разговор Марсель.
– От всей широты пролетарских душ! – расплылся в улыбке парень, которого все звали Кольт.
– Ну-ну, – ухмыльнулся Марсель.
– Эх, нам бы эти народные заботы! – притворно вздохнул еще один прибывший – Джонни.
Кстати говоря, у всех мужчин и женщин, входящих в группу, были не просто прозвища, а исключительно заграничные прозвища. Таково было их желание, ибо, как они считали, это возвышало их над всеми прочими. Над тем самым пролетариатом, который от души сейчас веселился на первомайских городских улицах.
– Это да, – согласился Техас. – У нас заботы куда как серьезнее. И приземленнее.
– Ну, как сказать! – не согласился Валери. – Деньги – они, знаете ли, возвышают. И окрыляют. Ты просто-таки паришь под небесами, когда у тебя есть в кармане приличная сумма!
– И чем больше эта сумма, – добавил Джазмен, – тем выше ты паришь.
– Так и есть, – сказал Марсель. – Поэтому пока наши дамы хлопочут в столовой, предлагаю поговорить о деле. С кого начнем?
– Да хоть с меня, – вызвался Джазмен. – Тем более что у меня наклевывается очень перспективное дельце.
Вся компания выжидательно уставилась на Джазмена.
– Тут вот какое дело, – сказал Джазмен. – Один штымп[1] вбил себе в мозги, что хочет стать заместителем начальника главка. Шансов пробиться самостоятельно у него ноль целых ноль десятых. Потому как штымп. А местечко между тем хлебное. Поэтому он ищет, кто бы мог ему поспособствовать. Предлагает приличную сумму в качестве вознаграждения. Даже готов ее удвоить, если перед ним и впрямь замаячат реальные перспективы.
– Ты говорил с этим штымпом лично? – спросил Марсель.
– Вот как сейчас с тобой, – ответил Джазмен. – В интимной, можно сказать, обстановке. Целых два раза. И еще два раза он мне звонил. С намеками. Из чего следует, что товарищ всерьез нацелился на высокое место. Иначе хватило бы и одного разговора.
– А ты что? – спросил Мишель.
– А что я? – ухмыльнулся Джазмен. – Я обещал подумать. Подыскать, так сказать, верный способ помочь ему. Сказал штымпу, чтобы он запасся терпением и подождал, пока я прощупаю почву. Вот, ждет…
– И долго он согласен ждать? – поинтересовался Лорд.
– Условились, что три-четыре дня. В крайнем случае неделю. На большее штымп не согласен. Намекнул, что будет искать другого ходатая. Ну что, берем этого товарища в оборот? Или как? Деньги-то и впрямь заманчивые…
– Заманчивые деньги упускать грех, – согласился Техас.
– Вот и я о том же, – добавил Джазмен. – Да вот ведь какая беда – как все это провернуть? Как усадить штымпа в высокое кресло?
– А что, если попросить об этом твоего родителя? – Марсель в задумчивости потер лоб. – Объяснить ему, что и почем. Так, мол, и так…
– Да ты что! – замахал руками Джазмен. – Безнадежное дело! Представляю, какой шум поднимет мой драгоценный родитель! Чего доброго, еще и в прокуратуру побежит жаловаться! Скажет, что обнаружил факт взяточничества. Он у меня такой… Человек старой закалки, одним словом. Нет уж, мой родитель – вариант неподходящий. Ни по каким параметрам.
– Но ведь тебя-то он не оставляет своими отцовскими милостями, – заметил Мишель.
– Так то меня. – Джазмен махнул рукой. – Это для него святое дело. Единственный сын и все такое… А то, что я ему предложу, – совсем другое. Грубое попрание высоких социалистических правил. Вопиющее нарушение закона. Ну или что-то в этом роде… Еще сгоряча застрелит меня из пистолета.
– А что, у него и пистолет имеется?
– А то как же? Наградной.
На какое-то время на веранде установилось молчание, а затем Марсель сказал:
– Вот и у меня то же самое. С такими делами к отцу хоть не подходи…
Остальные промолчали, из чего само собою следовало, что и они не знают, как быть. Как не упустить из рук щедрого штымпа, возжелавшего стать заместителем начальника главка.
– Попробую что-нибудь сделать, – наконец произнес Марсель. – Может, и получится. Результат не гарантирую, но все же…
– А что именно? – спросили сразу несколько парней.
– Ну, это уж мое дело. Ладно, что еще там у нас?
– Есть человек, который желает продать всякую русскую старину, – начал Кольт.
– Кто такой? – спросил Марсель.
– Говорит, замдиректора музея. – Кольт пожал плечами. – По прикидкам, вроде как в запасниках полно всего, чего никто не хватится. Вот и предложил… В общем, мутный тип…
– С мутными типами я бы не связывался, – сказал Валери. – Погорим.
– Так ведь и дела у нас – мутные, – возразил Джонни. – Откуда же взяться светлым типам? Проверить бы надо этого музейного работника… А вдруг это вовсе и не музейщик, а, скажем, кто-нибудь из ОБХСС? Или того хуже – из КГБ? Они мастера своего дела, умеют нацепить на себя любую личину.
– Я проверю по своим каналам, – приосанился Марсель. – И бери его в оборот, со всеми мерами предосторожности. Хочешь или не хочешь, а надо. И
