Закон стаи - Владислав Викторович Морозов
Однако все обстояло не настолько ужасно. Маленков не успел ничего рассказать - кто-то опередил Гончара, навечно заткнув его вонючую пасть. Но заткнул так, что в коридоре у палаты столпилось чуть не два десятка людей из прокуратуры и угрозыска.
Симпатичная молоденькая врачиха, рыдая, поведала: отделение уснуло, все шло как обычно. Никаких попыток проникнуть в корпус и на этаж, никаких предупреждающих звонков. Маленкова в больнице не любили - слишком поганый характер. Врачиха зашла к нему уже после отбоя, тот порнуху смотрел по видео. Попросила выключить верхний свет и приглушить звук - незачем мешать спать остальным больным. Он буркнул что-то относительно места, куда ей стоит отправиться. Врачиха не стала с ним ругаться, молча ушла и плотно притворила дверь.
Потом дежурная медсестра заметила, как из 33-ей палаты к Маленкову прокрался гость - молодой пацан, тоже с огнестрельным ранением, но уже выздоравливающий. Он ходил к покалеченному бизнесмену каждую ночь, вместе смотрели видео и ржали, что твои жеребцы. Таился редко. В этот раз, видимо, тащил с собой водку, поэтому избегал попадаться на глаза медперсоналу. По этой же причине звук телевизора стал тише - гость посоветовал Маленкову не привлекать излишнего внимания и не провоцировать врачиху на визит.
После того, как настала блаженная тишина, врачиха отправилась в ординаторскую и прилегла на диванчике. Задремала. Разбудил ее страшный грохот и последовавший за ним жуткий вопль. Вне себя от страха вылетела в коридор и увидела страшную картину: дверь в палату Маленкова отсутствовала, стены обуглились, оттуда тянуло холодом и явственным запахом горелого мяса. А кричала медсестра: один из кусков двери попал ей в голову. Лицо в крови, халат из белого красным стал. Одного взгляда внутрь палаты врачихе хватило, чтобы понять: спасать некого. И хоронить нечего. Вот после этого зрелища она и рыдала, не переставая.
На шум прибежали охранники снизу, где находился пост ОМОНа. Вызвали подмогу, позвонили следователю... Набежали оперативники, быстро установили истину: некто, устроившийся на крыше противоположного корпуса в пятидесяти метрах от хирургии, произвел прицельный выстрел из гранатомета в окно 45-ой двухместной палаты. Обитатель ее, которому и предназначался "подарок", был разорван в клочья. Его гость пострадал меньше - труп поддавался опознанию. Голова почти целая, только затылочной части не хватало.
Оказалось, Гончара пригласили для того, чтобы он установил факт: вторым погибшим был именно Валентин Маленков, и никто другой. Мол, Валькиных родственников пожалели, вызвали шефа. Тем более, что врачам Гончар оставил номер мобильного телефона, на всякий случай. Интересно только, как опера представляли себе процесс идентификации личности? С потолка свисали намертво прилипшие кровавые лохмотья. По ним, что ли, узнавать, Валькины они или нет?
Вообще-то, зрелище, какого в кино не увидишь. "Кошмар на улице Вязов" - детские шалости. Лужи всамделишной крови на полу, куски взорвавшейся видеодвойки, обломки кассет, обуглившиеся спутанные ленты пленки... А между ними - зубы. С кусками челюсти. В воздухе витали перья из подушек, а к стене приклеились пряди волос, вырванные вместе с кожей. Натюрморт из скальпа с мозгами. Стена напротив окна, смежная с туалетом, обрушилась, на белом кафеле - красные потеки. Дерьмо из разорванных кишок смешано с обрывками одежды и постельного белья. Но окончательно поплохело, когда в чудом уцелевшем унитазе Гончар углядел совершенно целый палец с синим ногтем...
Опера все-таки разыскали нечто, принадлежавшее Маленкову - предплечье левой руки. Разрыли завал из бетонной крошки и арматуры, и вытащили из-под него. Рука точно Валькина - Гончар помнил, как в школе они вместе сделали на запястьях абсолютно одинаковые татуировки. У него такая же.
В пять утра его отпустили. Больных из отделения срочно перевели в другие корпуса, этаж закрыли. Официальная версия - на ремонт. Ну, его тоже придется делать, не без этого. Совершенно разбитый, измочаленный Гончар вышел на улицу, добрел до места, где его дожидался Чума.
Бригадир сидел на бордюре рядом с машиной, курил с обреченным видом. В руке - трубка мобильного телефона. Гончар устало опустился рядом, бесцеремонно отобрал у Чумы только что прикуренную сигарету, жадно затянулся. Свои сигареты второпях оставил дома и только сейчас понял, как все это время ему хотелось курить...
- Знаешь, что там было?
- Ну да, - хмуро кивнул Чума. - Послал одного гаврика на разведку. В натуре, что ли, гранатомет?
- Ага.
- Совсем хреново.
- Почему? Зато Валька точно больше не нагадит.
- Я не об этом. Эйфель в Москве.
Гончар поперхнулся дымом.
- Он... Совсем мудак, что ли?!
- Почем я знаю? Заезжал ко мне за час до твоего звонка.
- И что?
- Ничего. Выпили, потрещали. У него один базар - эта овца из "Розитты". Не знаю, свихнулся на ней. Спрашивал, что за кент тощий около нее вертится. Ну, этот, родственник ее. Просил приглядеть за ней, чтобы не шлялась и не тронул бы кто вперед него. Да, и с Веркой поговорить, в плане зарплату ей прибавить. Соске кажется, что ей мало платят. Нет, я понимаю двести грина не деньги, даже не гроши. Да только эта прошмандовка и того не стоит. Мне из охраны позвонили, сказали, что вечером на втором этаже в клубе беготня какая-то наблюдалась. Я ж за этой овцой давно человека закрепил, по приколу мне было знать, чем дышит. Ну, и воняют ее делишки. Эйфель уехал, а туда тип какой-то подвалил. Ни рыло рассмотреть, ни даже подойти близко не удалось - у него свое сопровождение, оттеснили на подходе. Потом ушел, соска с родственником выплывает, и на перекрестке прыг к нему в тачку. И так невинно делает вид, типа случайного лоха на извозе подхватила. А машинку-то его мои до этого заприметили. Одна тачка из моих рванула сразу к дому Антоновой, вторая - за этой. Догнали. Хрен знает, куда он ее на тот момент дел, сам на разбор рвался. Бля, мои ему дорогу перекрыли, а он руку с автоматом в окно высунул. Эти придурки дальний свет - и в лобовое стекло фары направили. Идиоты, сколько
