Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Калина возразил:

— Я именно этим и занимаюсь. В магомобиле императора расплавились все магдатчики, как при «Катькиной истерике». Значит, эфирное возмущение было выше восьмого уровня. Погибшие в магомобиле опричники Прутков и Ахремеев, а так же убитый в кромеже Костин, не были новичками. Их нельзя было застать врасплох, и клятвы по защите императорской крови на них были. Никто же еще не принес клятву Елизавете Павловне. Ведь так?

Соколов скривился — дожил, Калина его подозревает в измене!

— Так. Ни я, ни кто-то другой по моему приказу не давали тайно клятвы Елизавете Павловне. Доволен? Ты сам-то не давал такой клятвы ей? Или кому иному? А?

Калина ехидно улыбнулся:

— Обижаете!

— Наталье Павловне, например? — не сдержался Соколов. Был за Калиной сильный грешок. Крайне сильный. Люди же. Пусть в людском им отказано, но они люди — и это не изменить даже печатью нечисти.

Калина побелел и резко сказал:

— Она мертва. Это доказано. Её видели в русалочьем хороводе на Ладоге в двадцать втором году.

Соколов качнул головой — как его это все достало, кто бы знал…

— Алексей, тебя учили, что лгать нехорошо?

— Я. Не. Сказал. Что. Давал. Клятву, — четко, буквально выплевывая из себя каждое слово, сказал Калина. — Я лишь сказал, что Наталья Павловна точно мертва. Давайте вернемся к делу, раз никто из нас не давал клятву, перекрывающую клятву Федору Васильевичу…

— А Громов?

Калина грудью бросился прикрывать своего приятеля:

— А Громов, как вам известно, выгорел. Вдобавок, он из тех, кто привык нарушать инструкции и указания только ради одной цели — закона. Для него закон превыше всего. Он не из тех, кто будет прокладывать себе путь к власти по трупам. Не говоря уже о том, что в момент нападения Громов был при Елизавете Павловне, а она — при нем. Так что их обоих можно смело вычеркивать из списка подозреваемых…

— Кошка? — напомнил Соколов. — Он так же умеет обходить обеты.

— Кошка точно мертв. Я пока не говорил Елизавете Павловне, но он точно мертв. Точнее уничтожен. Я заглядывал сегодня в Навь. Его там нет. И зря вы так думаете, что он на капище десять лет назад смог обойти запреты — он смог спасти царевну и цесаревича только по одной причине: цесаревич пролил кровь императрицы Екатерины. Кошка прорвался на капище только из-за угрозы жизни императрицы. Не попытайся цесаревич спасти свою сестру — Елизаветы Павловны не было бы в живых.

Соколов усмехнулся:

— Это ты Кошку плохо знал. Значит… Никто из нарушителей обетов у нас не мог напасть на Федора Васильевича. Тогда, черт меня побери, что или кто напал на императора, маскируясь под нас?

— Из достоверных источников мне стало известно, что существуют артефакты управления стихиями. Даже огненный змей смог пробраться в кромеж. Думаю, стихии там должны чувствовать себя, как дома.

— Ты думаешь, что кто-то…

— Добыл артефакты управления стихиями.

— Германия? Бритты?

Калина расплылся в улыбке:

— Наши. Это точно наши тварюшки. Я их найду, но мне нужно время.

— У тебя двое суток — раны на императоре скоро окончательно затянутся. Чем ты вообще думал, позволив княжне прийти в палату?! — Соколов махнул рукой: — это риторический вопрос, можешь не отвечать…

Калина встал, его руки стали покрываться тьмой:

— У меня тоже есть вопрос: Рокотов случайно спит не по той же причине, что и император?

Соколов поперхнулся от наглости вопроса — ему самому этот бывший Юсупов нужен, между прочим!

Калина усмехнулся, все понимая:

— Расслабьтесь, это тоже риторический вопрос, Аристарх Борисович. В вашем возрасте нельзя нервничать.

— Так найди того, кто воду мутит! — Он дернул узел слишком туго завязанного галстука. — Я и прекращу нервничать, шут гороховый!

Вместо ответа Калина исчез в кромеже. Там, где ходит опасная тварь — стихия. Черт, перенести, что ли, клятву? Плевать на платьишки и финтифлюшки, Елизавета Павловна переживет отсутствие помпы и церемониальности — они могут не пережить эту пару дней.

* * *

Светлана смирно замерла перед зеркалом. Наконец-то портниха Каютова, приехавшая из Москвы по распоряжению Соколова, и Лариса остались довольны посадкой платья. Они смогли-таки подобрать корсет для Светланы, чтобы талия сошлась. В груди платье тоже перешили — у Светланы не было того богатства, как у Натальи. Подол подрубили под Светланин рост, еще бы шлейф тайком отрезать, но не позволят. Лиф уже снова расшили жемчугом и бриллиантами, оставалось расшить только юбку. Снова Ларисе и Каютовой не спать этой ночью. И так тяжелое из-за бархата платье станет совсем неподъемным из-за камней.

Лямки мантии давили на плечи, сильно оттягивая их назад — еще слабой после кровопотери Светлане на ногах бы удержаться, а надо будет пройтись перед строем опричников неся себя, платье с шлейфом, мантию и кокошник. Почему нельзя принять клятву в мундире?! Она старалась, честно получая каждый чин. Придворное платье, даже с плеча Наташи, она не заслужила.

Лариса осторожно поправила складки рубашки-долгорукавки, сшитой из тончайшего шелка.

— Устали, Светлана Алексеевна? — Она еще называла Светлану старым именем, но точно знала, кем же та является на самом деле. Калина перед переездом просветил. — Еще чуть-чуть потерпите. Малость осталась.

Каютова, проверяя что-то на мантии, подтвердила:

— Еще чуть-чуть.

Лариса добавила с восторженной улыбкой:

— Вам так идет! Вы такая красивая… Хоть сейчас замуж!

Светлана улыбнулась, ничего не говоря — в деревнях до сих пор рубахи-долгорукавки называли убивальницами — в них выходили замуж. А язычницы в них поклонялись идолам — по длинным рукавам струилась, капала на землю вода, символизируя дождь. Иногда по ним струилась отнюдь не вода, а кровь.

В дверь кто-то постучал, а потом знакомый голос Калины уточнил:

— Можно, Светлана Алексеевна?

— Входите, — вздохнула Светлана, заставляя себя разворачиваться делая несколько шагов, чтобы шлейф не запутался и лежал красиво на полу. Боевой огненный шар на ладони, возникший сам по себе, она старательно погасила — она помнила слова Аксенова о возможном предательстве кромешников, но Калине верила. Да и Баюша рядом — успеет вмешаться, если случится нападение.

Калина явно устал, явно забегался по своим служебным делам, явно не спал последние сутки, совсем стал бледным и потерявшим свое ехидство. От него даже холодком тянуло, словно он побывал в Нави.

— Добрый вечер. — Голос его звучал устало.

Алексей подошел к Светлане, странно рассматривая её — в глазах его металось что-то болезненное. Он прикоснулся к тканевому браслету, удерживающему длинный рукав долгорукавки на запястье. Он словно видел не Светлану, а… прошлое. Явно заученным жестом