Искатель, 1999 №7 - Олег Суворов

— Это вам Андрей его так описал? Вообще-то он не прав, просто Фрэд человек творческий, а все творческие люди — пьющие, хотя и не все пьющие — творческие люди. Богемное положение обязывает, да и времени свободного много. Но вы мне так и не сказали — согласны?

— Так вы меня куда приглашаете — к себе или к Андрею? — хитро поинтересовалась Ева.

— Гм! — и Виктор, удивленный ее кокетством, на мгновение оторвался от дороги. — К нам, ибо мы трое живем как братья… Так едем?

— Едем!

Несмотря на веселую разговорчивость девушки, уютно покуривавшей в салоне его «Вольво», у Виктора действительно не было никаких задних мыслей — он просто хотел доставить приятелю удовольствие. Однако в тот вечер сама судьба устроила все так, что надо было или проявить такое же мужество перед искушением, как толстовский отец Сергий, или же…

Андрея не оказалось дома, и это было тем более странно, что Виктор видел его сегодня утром, когда тот вернулся после ночной смены. Федор был дома, но даже не открыл дверь, сказав, что сейчас у него Света и ему некогда.

— Ну и что будем делать? — растерянно спросил Виктор, стоя рядом с Евой на лестничной площадке.

— Подождем, — невозмутимо качнув головой, ответила она. — Вы что-то говорили о «Мартини»…

— Разумеется. Прошу, — и он распахнул перед ней дверь собственной квартиры.

Она уверенно прошлась по комнатам, разглядывая обстановку, затем присела на диван, закинула ногу за ногу и закурила. Доставая бокалы и украдкой поглядывая на свою эффектную гостью — умелый макияж, распущенные черные волосы, элегантное зеленое платье тонкой вязки, с золотым пояском, черные колготки и черные лакированные туфельки, — которая, в отличие от него, держалась совершенно свободно, Виктор чувствовал некоторое смущение. Как-то неловко получается… что подумает Андрей?

— Вы чем-то озабочены? — небрежно поинтересовалась Ева, внимательно наблюдая за ним.

— Я? Нет-нет… почему же… — Виктор был застигнут врасплох и суетливо отводил глаза.

— У вас такое выражение лица, словно вы не знаете, что делать дальше.

«А вы знаете?» — не спросил, но подумал Виктор, избегая смотреть на Еву.

— Если хотите, я могу уйти.

— Ну, что вы, что вы… давайте выпьем, а там и Андрей подойдет. Льда положить? Впрочем, что я спрашиваю, — он умело наполнил бокал, положил кубик льда и протянул его Еве. — Ну, за встречу?

Получился не тост, а какой-то робкий вопрос. Она кивнула, они отпили по глотку, и Виктор сел в кресло напротив Евы. Даже в самой его позе ощущалась явная неуверенность — не облокотившись на спинку, он скрестил руки на коленях, словно выражая готовность в любой момент вскочить с места.

— А с кем сейчас ваш друг Фрэд? — после небольшой паузы спросила Ева. — Что это за Света?

— А-а, — Виктор махнул рукой, — это одна, как бы помягче выразиться, особа легкого поведения, которая живет неподалеку. Фрэд каждый раз, как напьется, звонит ей, а потом жалуется, что «опять не удержался и позвонил».

— Почему?

— Да у него какие-то свои комплексы… сам Фрейд ногу сломит. Но вообще эта Света, судя по его рассказам, довольно занятная девица. Живет с родителями, причем у обоих высшее образование — мать инженер, отец строитель, — и с пятнадцати лет занимается проституцией. При этом, что лично меня удивляет больше всего, родители не только обо всем знают, но охотно принимают от нее деньги и даже успокаивают ревнивых клиентов, когда самой Светы нет дома, — Виктор был рад, что нашлась хоть какая-то тема для разговора, поэтому говорил быстро и охотно.

— Что же тут удивительного?

— Ну как… не знаю, — Виктор пожал плечами и взглянул на Еву, — Фрэд говорил, что в доме полно книг, в том числе есть и полное собрание сочинений Достоевского, а ведь у него все порочные женщины — это несчастные и погибшие создания. А занятия проституцией так вообще трагедия!

— Для тех, кто этого не хочет, — хладнокровно заметила Ева, — но он не писал о тех, кто занимается этим с удовольствием.

— А этим можно заниматься с удовольствием?

— Вы этого не знали?

Виктора несколько тяготил этот разговор, и он слегка нахмурился.

— Ну, абстрактно рассуждая, есть, конечно, и очень темпераментные женщины… но это скорей патология. Каким бы ни был темперамент, ложиться в постель со всяким уродом и мерзавцем, который может за это заплатить, мало приятного.

— А зачем брать такие крайности? — Ева закурила еще одну сигарету. — Почему обязательно урод или мерзавец? Вполне можно выбрать нормального человека… вот, как вы, например, — после этого «например» Виктор внутренне напрягся, ожидая продолжения. — А если он и не нравится, то уж пару часов можно потерпеть.

«Черт! К чему она обо всем этом говорит? Может, сходить, проверить, не вернулся ли Андрей?»

Виктор допил свой бокал, тут же налил еще и предложил Еве, но она отрицательно покачала головой.

— Но ведь все равно в этом есть что-то, — он замялся, подбирая подходящее слово.

— Ну что, что? — подбодрила его Ева.

— Ну что-то стыдное, что ли…

— Дурацкое слово!

— Почему?

В глазах Евы мелькнуло какое-то злое выражение.

— Стыдно, стыдно, — передразнила она, — стыдно не иметь денег на такси и ехать в общественном транспорте, когда к твоему лучшему платью прижимается какой-нибудь вонючий работяга в спецовке или дачник со своим грязным рюкзаком! Стыдно выслушивать оскорбления в очередях от стервозных старых баб! Стыдно отбиваться от пьяных приставаний на улицах, когда никто и не думает заступаться — наоборот, всем интересно, чем это кончится! И вообще, — тут она немного успокоилась и задумчиво посмотрела в сторону, — стыдно может быть только тем, кто верит в загробную жизнь; верит в то, что там, наверху, кто-то постоянно следит за всеми нашими поступками. А если думать, что смерть — это все: мгновенная пустота, в которую все уходит и из которой ничто не возвращается, тогда чего стыдиться? Тем более что смерть может прийти в любой момент, она непредсказуема…

— А вы верите в загробную жизнь?

— Я — нет.

Они обменялись быстрыми взглядами, после чего Виктор отвел глаза и, мгновенно задохнувшись от волнения, забормотал:

— Тогда… может быть… это… ну, как сказать… черт!

— Что вы мнетесь? — с какой-то наигранно-веселой досадой воскликнула раскрасневшаяся Ева, встряхнув волосами. — Вы хотите спросить, способна ли я на это сама?

— Ну, в общем, да.

— Платите сто долларов, и я немедленно разденусь!

Окончательно потеряв голову, Виктор полез за бумажником, достал оттуда стодолларовую бумажку и неуверенно положил ее на разделявший их журнальный столик. Ева быстро взяла банкноту, небрежно спрятала ее в сумочку