Бумеранг с автопилотом - Дарья Донцова
Я молча кивнула, Нина продолжила:
– Следовательно, не надо сейчас объяснять, по какой причине я настороженно к ней отнеслась. Понятия не имею, кто покровитель девушки. Начну с ней дружить, – и окажется, что она протеже не начальника N, а завдепартаментом К. Те друг друга ненавидят, и кто-то мне, узнав о поддержке неумехи от моего заклятого дружка, палки в колеса вставлять начнет. Я к Бородиной не придиралась, вела себя вежливо, просто держала дистанцию, обедать мы вместе не ходили. Я к ней сначала даже очень хорошо относилась, но, когда сотрудница постоянно косячит, приходит на работу с опозданием, вы станете хвалить ее?
– Вряд ли, – ответила я. – Однако, если Ирина заслана, чтобы докладывать кому-то о ваших прегрешениях, то ей необходимо вести себя безупречно, втереться в доверие к вам.
– Ну… – протянула Резникова, – показалось, что она специально так себя ведет. Я очень ценю свою работу, сделала карьеру. Не верила, что смогу к солнцу пробиться. Есть события, о которых вспоминать не хочется, но навечно в голове остались.
Нина замолчала.
– Да, – вздохнула я, – самой охота кое о чем забыть. Но вот беда, воспоминания о плохом крепко в мозгу сидят, а о чем-то хорошем живо забываешь.
– Не повезло мне родиться в богатой семье, – тихо произнесла Резникова. – Детство прошло на окраине Москвы. Мамаша приехала из какого-то села, из Богом забытого места. Образования у нее восемь классов, училась на одни «тройки». Знаний у нее никаких, «удовлетворительно» ей ставили, потому что если «двойки» по всем предметам нарисуют, то придется на второй год оставить. А кому нужна такая радость? Пусть получит документ об образовании и дальше живет как хочет!
Я молча слушала Нину. Уже не один раз встречалась с такими женщинами, как ее непутевая мать, ничего нового не узнала. И, как все они, женщина решила, что в Москве полным-полно богатых мужчин, которые только и ждут деревенскую красотку. Лена, мама Резниковой, считалась местной дивой, за ней пытались ухаживать разные парни. Но что они могли предложить своей будущей жене? Рожать детей, ухаживать за скотиной, возиться в огороде? Леночка считала, что она рождена для другой жизни. Елену ждала Москва!
Глава двадцать третья
На дворе стояла заря восьмидесятых, юная девушка умчалась в столицу. Как на это отреагировала ее вечно пьяная мамаша? Беглянку ответ на этот вопрос совершенно не интересовал. В столице у сельской нимфы жила тетка Анастасия, к ней юная леди и направилась без предупреждения, ожидая ласковый прием.
Родственница окатила нежданную гостью ледяной водой, в своей однокомнатной квартире жить не оставила, но помогла с работой. Лена стала мойщицей посуды в столовой при большом заводе, ей выделили место в общежитии. Столичная жизнь оказалась далеко не райской, но лучше, веселее деревенской. Девушка вмиг обзавелась ухажерами, вот только ни один из них ее в загс не повел.
В начале девяностых у Елены родилась дочь Нина. Детство у девочки вышло не самым радужным: круглосуточные ясли, пребывание в которых она не помнит, сад-семидневка, школа с продленкой, вечно злая мать и постоянно сменяющиеся «папы». Кто ее родной отец, Нина так и не выяснила. Мужики, с которыми жила Елена, не обижали малышку, кое-кто дарил ей одежду и игрушки. «Папы» никогда не распускали руки, а вот мать легко раздавала ей оплеухи.
Когда Нине исполнилось восемь, у матери появился любовник Воробей. У него была дочка. Тихая, молчаливая Аля младше Резниковой, но сколько ей лет, Нина не знает. Какое имя стоит у мужчины в паспорте, она тоже понятия не имеет. Этот «супруг» неожиданно задержался надолго, Ниночка полюбила его от всей души, называла «папа Во». Воробей заботился о младшекласснице, запретил Елене бить школьницу, орать на дочь. Он одел, обул ребенка любовницы. Аля тихо играла в свои куклы, с Ниной близко не подружилась, но Резникова никогда ее не обижала.
Потом Елена умерла. Воробей и девочки переехали в большую «двушку», правда, располагалась она в доме на окраине Москвы, а окна смотрели на кладбище. Никакие пьяные компании папа Во никогда не собирал. Он заботился о детях, кормил их, одевал, даже конфеты покупал.
Нина прервала рассказ и вдруг улыбнулась.
– Сколько лет тогда было Воробью? Не знаю. Мне он казался старым. Но, учитывая, что я была маленькая, для меня все, кому было восемнадцать, уже были пожилые. Матери моей в год моего появления на свет было всего девятнадцать. Наверное, папе Во еще тридцати не исполнилось. Он носил усы и небольшую бородку, и растительность делала его в моих глазах стариком.
Нина улыбнулась.
– Когда мне исполнилось девять, Воробей нанял репетиторов, велел хорошо учиться. Я получила аттестат о среднем образовании, поступила в колледж. Папа Во всегда был рядом, помогал. А потом все вдруг рухнуло.
Нина приложила руки к груди.
– Сначала Аля куда-то делась. Папа Во сказал, что она теперь живет за границей, но меня ее судьба мало волновала. Некоторое время мы хорошо жили без нее, а потом Воробей сказал: «Солнышко, жизнь поворачивается так, что нам надо расстаться. Оформил на тебя нашу квартиру, можешь спокойно жить здесь. И каждый месяц будешь получать деньги». Я испугалась до такой степени, что голос пропал, прошептала: «Пожалуйста, не бросай меня!» Он ответил: «Никогда не оставлю тебя, зайчонок, в одиночестве, просто на некоторое время должен уехать».
Нина опустила руки.
– Все! Больше никогда его не видела. Деньги исправно получала, поступила, как мне папа Во велел, в институт на заочное. Работала, училась, а когда стала начальницей, материальная помощь прекратилась. В свое время очень хотела мужчину найти, но что про него знаю? Кличку Воробей? Один раз, когда мне лет, наверное, двенадцать было, спросила у него: «Как тебя зовут?» Он рассмеялся: «Папа Во». Я не удовлетворилась информацией: «А в паспорте как?» Мужчина свой вопрос задал: «Тебе зачем?» Ответила чистую правду: «Нам велели двадцать третьего февраля пап поздравить». «Напиши „Владимир Ильич“, как Ленина звали, – велел тот, кто мне отца заменил, и прибавил: – „Резников“». Вот я
