Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас
— Вот пострел! — пробурчал без зла в голосе в спину мальчишке Саша. Он опустил голову, рассматривая свою изгвазданную в глине шинель. — Лиза, будь добра, подержи это чудовище. Справишься?
Она кивнула, двумя руками хватаясь за ошейник.
— Держу!
Светлана старательно смотрела в сторону, чтобы не рассмеяться — Саше сильно досталось из-за энтузиазма линорма. Вся шинель в рыжей, плотным слоем налипшей глине. Перчатки тоже, только мерлушковой шапке и повезло — не иначе как чудом она удержалась на голове. Даже Сашиному носу досталось — кончик был перепачкан глиной. Вот грязный кончик и смешил. Саша сейчас напоминал не важного чиновника, а мальчишку-гимназиста, вырвавшегося на свободу.
Линорм заскучал — он печально захлопал крыльями, больно задевая ими и Светлану, и Сашу.
— Стоять! — веско скомандовал линорму Саша и осторожно почесал его под подбородком, словно он Баюша. — Эх ты, горемычный. Нельзя из чужих рук что-то брать — отравят же.
Линорм странно курлыкнул и осел у ног Светланы. У Саши просто талант какой-то приручать нечисть: и Баюша от него таяла, и линорм вон лужицей расплылся, и даже Огненный змей так впечатлился, что выжег в нем без спроса налет нечисти. Жаль, что Полоза так не обаять, а ведь придется к нему идти рано или поздно. Светлана не верила, что Калина справится: уничтожать-то Полоза нельзя, а дать свободу ему Алексей не может. И как на зло вестей от опричников никаких. Уже к полудню дело идет. Сердце уже не месте из-за Алексея.
Саша принялся стягивать с себя шинель. Её теперь лишь бытовой магией и можно спасти. Только ни сама Светлана, ни Саша ею не владели. Сашины пальцы сложились в какую-то команду, и шинель внезапно исчезла в кромеже. Хорошо еще, что шинель была длинная, и брюки со старательно наглаженными стрелками почти не пострадали от глины.
Саша одернул мундир и, перехватив линорма за ошейник, вторую руку подал Светлане:
— Пойдем, для начала этого горемыку голодного сдадим хозяевам. Потом поговорим с управляющим и изымем регистрационный журнал.
Он нахмурился, видимо уже представляя мороку с поисками всех проживавших в поселке девушек — почти все жильцы разъехались, и хорошо еще, если по местным городам: «Змеев дол» был популярным местом еще со времен императора Павла — Вдовий мыс, на котором стояла императорская дача, сразу за леском. Сюда и из Москвы по старой памяти ездили.
— Не замерзнешь?
Он улыбнулся:
— Лиза, спасибо за заботу, но сейчас потеплело, не волнуйся. Я не выгоревший же — не липнет больше ко мне всякая хворь.
— Подожди, — Светлана достала из кармана платок и стерла грязь с Сашиного носа. Хотелось большего — пройтись пальцами по заросшей щеке, прижать ладонь к горячей коже, к бешено пульсирующей жилке на виске, потянуться на носках и поцеловать кончик носа, а может даже и не нос. Она помнила Сашины губы — горячие, чуть шершавые из-за того, что их хозяин вечно пропадает на улице в холода, робкие и в тоже время жадные до тепла и нежности. Только нельзя. Неприлично. Так себя Мишка ведет, беря чужое тепло и не спрашивая разрешения. Так только нечисть делает, те же берегини и… А в Перынице же есть берегини. Сердце ухнуло куда-то в живот.
— Саша, — она заставила себя шагать в сторону дач. Мишка и берегини! Точнее даже не так: берегини в имении Волковых, у князя, который нечисть на дух не переносил. И Мишкин легкий, невозможный характер. Может, там и не берегини… Только бы вспомнить: берегини — это воздух или вода? — А что ты думаешь про берегинь?
Он шел старательно медленно, даже не из-за Светланы — из-за уставшего и еле скользящего по влажной после тумана траве линорма. Саша мрачно кивнул:
— Думаю, если покойницы были отсюда, то мчались они к Идольменю именно из-за берегинь.
Светлана непонимающе посмотрела на него:
— Прости?
— Здесь к Идольменю не пройти.
Она огляделась, по новой разглядывая берег Перыницы ниже моста весь в частных купальнях и дачи. Дачи здесь были богатые — в два-три этажа, каменные, с террасами и красивыми верандами, сюда приезжали не экономить деньги на городских квартирах, сюда приезжали отдыхать и наслаждаться видами. И попадаться на глаза императорской семье, если повезет.
Солнце уже поднялось из-за сосен. Туман бодро уносило прочь, он испуганно прятался в ложбинках и вдоль берега речки, надеясь там дождаться ночи. Со стороны Сосенок, и со стороны дач берег был пологий — до Идольменя легко добраться. Только на том берегу лес и маленькая деревушка, а тут все застроено дачами, перегораживающими доступ к озеру — самые дорогие дачи как раз шли по берегам речки и озера. Хочешь любоваться или купаться — плати, за просто так тебя никто к озеру не подпустит. А дальше на восток резко уходящий вверх скалами Вдовьего мыса берег — к озеру вновь не спуститься, а если прыгать с обрыва — упадешь только на песок, ноги переломаешь, но это несмертельно.
— Ты думаешь… — Светлана запнулась, не продолжая. О таком даже страшно думать, а не то, что говорить. Только Саша сыщик, его мало чем можно смутить.
Он продолжил:
— У меня только одно объяснение, почему покойницы так странно одеты, точнее раздеты. Они испугались того, что у них стал отрастать хвост. Они явно не хотели попасться к Полозу. Фосфорные спички, к счастью, давно не производят, хотя их еще и можно найти, так что бедным девушкам, не желавшим к Полозу, оставался один выход — вода. Если покойницы не деревенские, а отсюда, то почему они помчались на другой берег, игнорируя Перыницу? Ответ получается только один — тут совершить глупость не дали бы берегини, а вот Идольменю и живущему там водяному или даже морскому царю все равно. Про майский хоровод русалок из Идольменя байки рассказывают, я расспрашивал утром старосту. Если покойницы были отсюда, то они напуганные перестройкой своего тела рванули к Идольменю по другому берегу — тут из-за дач к берегу не пройти. Надо еще будет послать десятских — пусть берег Идольменя со стороны Вдовьего мыса проверят, чем черт не шутит. Одно непонятно — почему именно тут Полоз выбрал аж целых трех невест? Сколько всего он выбрал невест? Вроде не было
