Человек, который не спал по ночам - Дэвид Хэндлер

В Гилфорде у вокзала меня ждал бордовый «Роллс-ройс-Силвер-клауд»[16] с мускулистым краснолицым и усатым шофером лет за сорок, одетым в форму. Я помог ему загрузить свои сумки в багажник, и мы с Лулу устроились на заднем сиденье. В машине обнаружился мини-бар — и это не считая холодильника, телевизора, отделки из кожи и редких пород дерева, а также стеклянной перегородки, отделявшей нас от водителя. Даже с точки зрения человека избалованного поездка прошла совсем неплохо.

На окраинах Гилфорда там и сям торчали безобразные современные жилые дома и торговые центры. В их уродливости британцы переплюнули даже нас. Впрочем, вскоре этот кошмар уступил место березовым рощам, вересковым пустошам и каменным оградам. Ну и, конечно же, деревням, дышавшим покоем и миром, — ну просто сошедшим со страниц романов. Шир. Гомшолл. Уоттон. За Доркингом на вершине холма громоздились крепостные валы лежащего в руинах норманнского замка. Миновав Блетчингли, мы свернули на узкую дорогу, обрамленную живой изгородью, и шофер открыл окошко в перегородке.

— Обратите внимание, сэр, — буквально нараспев произнес он, — справа Плейс-Фарм.

Повернув голову, я увидел замок столь колоссальных размеров, что он бы пришелся по вкусу и Дональду Трампу, реши он провести здесь остаток своих дней.

— Здесь жила Анна Киевская. Генрих VIII преподнес это имение ей в дар, когда они развелись в 1540 году.

— Боюсь даже подумать, сколько бы она стрясла с Генриха, если бы в те времена жил Марвин Митчельсон[17].

— Простите, что, сэр?

— Ничего.

Мы проехали еще километра два, и обрамленная живыми изгородями дорога уперлась в кованые железные ворота, у которых дежурили двое охранников в деловых костюмах. Один из них открыл багажник и принялся осматривать мои вещи, а другой вежливо попросил меня выйти из машины.

— Дальше пешком? — спросил я.

— Обычная проверка, сэр, — ответил охранник. — Ничего личного.

Выговор у него был американский. Как, собственно, и костюм. Охранник охлопал меня руками в поисках спрятанного оружия, после чего разрешил вернуться в автомобиль. Второй охранник хлопнул крышкой багажника. Ворота медленно открылись. Мы въехали в царство Тристама Скарра — царство, охраняемое неусыпной стражей.

Вдоль покрытой мелким гравием дорожки росли буки. Мы миновали луга, рощи, сады и озеро. Затем в окне промелькнули гаражи, конюшня, часовня и горстка небольших каменных домиков для охраны и прислуги. Практически целая деревенька. Удивительно, что так долго можно ехать по земле, принадлежащей одному-единственному человеку. Удивительно, но при этом приятно — если поместье принадлежит тебе. Мы перемахнули мост через речушку и остановились у Гэдпоул — трехэтажной кирпичной усадьбы XVIII века, середину которой венчал стеклянный купол. Думаю, в здании было комнат шестьдесят — не больше.

— Оказывается, на роке можно неплохо заработать, — сказал я.

— Еще как, сэр, — согласился шофер. — Не то слово.

У дверей особняка стояли еще двое охранников. Впоследствии я узнал, что всего их в поместье четырнадцать. Все — бывшие агенты ФБР.

Пухленькая, розовощекая и седовласая экономка щеголяла в свитере и плиссированной юбке из кашемира одного и того же бутылочно-зеленого цвета. На ногах ее красовались темные бугорчатые полуботинки. На вид ей перевалило за шестьдесят. Когда я выбрался из машины, экономка одарила меня улыбкой и приветливо помахала рукой.

— Здравствуйте-здравствуйте, мистер Хог, — веселым голосом крикнула мне женщина. — Прошу вас, проходите. Он еще долго не проснется. Прежде чем улечься спать, он попросил меня окружить вас заботой, чтоб вы тут себя чувствовали уютно. Меня зовут Памела.

— Зовите меня просто Хоги, — бросил я, переступив порог дома. — Знакомьтесь — это Лулу.

— Ух ты! Здравствуйте, мисс Лулу.

Лулу тут же с готовностью растянулась на мраморном полу фойе и задрала все четыре лапы, чтобы ей почесали пузико. Она всегда удивительно тонко чувствовала людей, из которых можно вить веревки.

Памела, умиленно глядя на собаку, наклонилась, чуть слышно деликатно закряхтев, и погладила Лулу.

— Ты моя красавица, — протянула экономка и повернулась ко мне. — Знаете, у нее из пасти так странно пахнет…

— У нее достаточно своеобразные кулинарные пристрастия, — пояснил я. — Вскоре вы о них узнаете.

Гэдпоул впечатлял. Стены фойе, украшенные лепниной, вздымались на высоту двух этажей. На второй этаж, изгибаясь, вела мраморная лестница достаточно широкая для того, чтобы на нее въехал «рейндж-ровер». За высоким дверным проемом, обрамленным колоннами и треугольным фронтоном, открывалась огромная гостиная, также украшенная лепниной, навевавшей ассоциации с кремовыми украшениями на свадебном торте. На потолочном плафоне плясали нимфы и плыли лебеди. Покрытая тускло поблескивающим лаком мебель застала эпоху Людовика XV. Столы покрывал золоченый лиственный узор, а обитые красным шелком стулья украшала причудливая резьба. Все это в стиле рококо и, по всей видимости, подлинное. На стенах висели многочисленные парадные портреты покойных англичан. Пол покрывали яркие персидские ковры. Для меня оказалось достаточно неожиданным, что именно этот дом избрал себе для жилья человек, который некогда спустил с себя кожаные штаны перед восемнадцатью тысячами вопящих поклонников в Мэдисон-сквер-гарден и крикнул полиции: «Рискните, арестуйте меня!» (Полиция рискнула.) Я бы сказал, что такой дом больше бы подошел Трумэну Капоте, родись он лордом. Как знать, может, он им и родился.

Лулу чихнула. Она дрожала как, собственно, и ее хозяин.

Теплом и уютом дом вполне мог составить конкуренцию рефрижератору.

— Я распорядилась подготовить покои для гостей в западном крыле — все строго по вашим инструкциям, — промолвила Памела. — Надеюсь, вам понравится.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, главное, чтобы отопление работало.

— Американским гостям вроде вас у нас всегда холодно, — усмехнулась экономка.

— А мистеру Скарру?

На лице Памелы промелькнула тень тревоги, она прикусила губу:

— Боюсь, мистер Скарр вообще мало что сейчас чувствует.

Покои для гостей в западном крыле располагались на втором этаже — в самом конце устланного ковром коридора — настолько длинного, что, мне показалось, я шел по нему целую вечность. Гостиная оказалась выдержанной в стиле английских клубов, вплоть до репродукций картин со сценами охоты, уютно потертого кожаного дивана и кресел, расставленных у камина, в котором — о чудо! — горел огонь. Пишущая машинка, наличие которой я оговорил особо, стояла на массивном столе из орехового дерева, возле окна, выходившего на парк и лабиринт из живой изгороди. Не вызывало никаких сомнений, что человек, разместивший подобным образом стол с пишущей машинкой, никогда, в отличие от меня, не пытался написать второй роман. Памела открыла дверцы шкафа, продемонстрировав мне телевизор, видеомагнитофон, стереосистему и маленький холодильник. Имелся в гостиной и шкаф, заставленный книгами, выглядевшими, по крайней мере со стороны, весьма занимательно, и сервант, за