Дом молчания - Донато Карризи

Обычные люди понятия не имели, в чем заключается его метод. Их довольно смутные представления основывались на случайных сведениях или распространенных мифах. Различные кривотолки создали вокруг гипноза мистическую, даже почти магическую ауру, что сильно усложняло работу психологов, специализирующихся в данной области, поэтому им приходилось сначала развеивать устоявшиеся заблуждения и только потом объяснять, какую помощь они в силах предложить.

Вдобавок Джербера знали во Флоренции как улестителя детей, или Баюна. Что, конечно, не способствовало укреплению его репутации как профессионала. Публика принимала его за своего рода чародея, если не колдуна. Именно поэтому выбранная схема общения представлялась ему наиболее правильной: сначала говорят родители, затем, подробно аргументируя, – он сам, чтобы не оставалось недоразумений. Ему ни разу не пришлось пожалеть о времени, потраченном на рассказы родителей. Ни разу.

До этого дождливого и сумрачного зимнего дня.

Была пятница, часы только что пробили одиннадцать. Джербер сидел в своем кабинете, в мансарде, неподалеку от площади Синьории. Он только что закончил сеанс гипноза. Шестилетнюю девочку преследовали панические атаки после того, как она потерялась в торговом центре. Проводив малышку в приемную, где ждала мать, он тепло попрощался с обеими и назначил следующий прием через неделю.

Вернувшись в кабинет, Джербер принялся за рутинную подготовку к будущему сеансу: переставил кресло-качалку, в котором гипнотизировал маленьких пациентов с помощью электронного метронома, открыл окно, чтобы проветрить комнату. Ополаскивая в раковине чашки, из которых они с предыдущей пациенткой пили липовый чай, Джербер размышлял о предстоящем сеансе с двенадцатилетним мальчиком, страдающим от несильных фобий, мешавших ему жить столь же беззаботно, как его сверстники. Остаток дня, как ожидалось, был полностью свободен.

Неплохо бы заглянуть в писчебумажный магазин «Баккани», открытый в палаццо Бартолини-Селимбени еще в конце девятнадцатого столетия. Там Джербер покупал записные книжки (из амальфитанской бумаги, в черных кожаных переплетах) для заметок во время сеансов. У него скопились сотни таких блокнотов. Все они, совершенно идентичные с виду, в безукоризненном порядке выстроились в его личном архиве – на полках шкафа шестнадцатого века.

Магазин «Баккани» был идеальным местом, чтобы развеять угрюмую пятничную тоску. Пьетро испытывал особенное влечение к шариковым и перьевым ручкам, стопкам бумаги, скоросшивателям, конвертам, металлическим скрепкам, штемпелям, ластикам, карандашам, точилкам, дыроколам, степлерам, фломастерам и разноцветным маркерам. Среди канцелярских принадлежностей он тешил себя иллюзией, что хаос можно преобразовать в гармонический порядок.

Вытирая чашки кухонным полотенцем, он предвкушал минуту, когда окажется среди всех этих простых вещей, еще пахнущих фабрикой. Из открытого окна кабинета доносился шум проливного дождя. Внезапно Джербера охватило странное болезненное предчувствие. Предчувствие надвигающейся беды. И ощущение дискомфорта, словно от ледяного сквозняка.

Смута в душе миновала так же быстро, как накатила, оставив после себя пустоту и растерянность. Джербер отмахнулся от дурных мыслей и вернулся к насущным делам: следовало разжечь камин, чтобы прогреть кабинет после проветривания. С этим благим намерением он вышел из уборной и не сразу заметил двух человек в мокрых темных плащах, с которых на ковер капала вода.

2

Доктор Джербер застыл как вкопанный. Незваные гости тоже, видимо, смутились. Он их видел впервые, этого аристократичного мужчину и сдержанно-элегантную блондинку, но по страху в глазах сразу опознал в них родителей. Молодые, красивые. Состоятельные, судя по ухоженному виду. Держатся за руки, на лицах застыла боль. Не было нужды спрашивать, зачем они пришли.

– Простите за вторжение, – с легким испанским акцентом проговорил мужчина. – Мы не хотели вот так вламываться, просто дверь была открыта, мы звали, но нам никто не ответил…

– Ничего страшного, – сказал Пьетро и закрыл ставни, подумав, что не услышал ничего из-за дождя.

Он никогда не запирал входную дверь. Маленькие пациенты и их сопровождающие сами заходили и ждали в приемной. На стене у двери кабинета имелась кнопка: нажимаешь – и внутри загорается красная лампочка. Так пришедшие давали знать о себе, не мешая текущему сеансу. Эти двое, похоже, просто не заметили кнопки. Впрочем, Джербер все равно не увидел бы горящую лампочку.

– Не припоминаю, чтобы вы записывались на прием, – продолжил он, надеясь, что это не прозвучит грубо.

Автоответчик на его рабочем телефоне предлагал звонящим оставить контакты для связи. На этот раз Джербер никаких сообщений не получал, это точно.

– Мы не записывались, – подтвердил мужчина. – Понимаете, нам нужно срочно с вами поговорить. Очень нужно.

– Время на исходе, – добавила женщина.

Джербера зацепили не столько сами слова, сколько тон, каким их произнесли. В нем ощущался надлом, нечто большее, чем обычная родительская тревога. Учитывая, как напряженно оба смотрели на него, доктор заключил, что перед ним люди, переживающие тяжелый кризис.

– Проходите, присаживайтесь. – Джербер указал на два стула.

Сам он расположился в своем имзовском палисандровом кресле, обитом черной кожей. Посетители уселись, продолжая держаться за руки, словно боялись потерять друг друга.

– Я ожидаю пациента, – предупредил Джербер, взглянув на часы. – Так что, увы, не могу уделить вам много времени.

– Нам хватит нескольких минут, – поспешно заверила женщина, испугавшись, что он назначит им прием на другой день.

Время на исходе.

– Меня зовут Иво Кравери, – представился мужчина. – Это моя жена Сусана.

– Мы пришли из-за нашего сына, Матиаса, – пояснила та.

– Нам посоветовали к вам обратиться…

Значит, все остальные умыли руки, подумал Джербер.

– Сколько лет Матиасу и почему вы думаете, что я сумею ему помочь?

– Девять, – ответил отец. – Он уже какое-то время страдает от расстройства сна.

Мужчина вопросительно посмотрел на жену, словно спрашивая, правильно ли он обозначил проблему. Та не возразила, но, судя по ее виду, за краткой формулировкой скрывалось нечто более серьезное. Эти двое явно осторожничали. Видимо, боялись, что, если сообщат все как есть, он откажется. Джербер решил на них не давить. Прежде чем приступить к решению задачи, он хотел побольше узнать о семье.

– Чем вы занимаетесь?

– Я вице-консул Уругвая, – ответил Иво Кравери.

– А я эксперт по антиквариату, работаю в «Сотбис», – сказала Сусана.

– Матиас ваш единственный сын?

– Да, – кивнула женщина.

Мужчина счел нужным пояснить:

– Членов дипкорпуса часто переводят из одной страны в другую, переезд с большой семьей – дело хлопотное.

Вероятно, мальчика берегли как зеницу ока: обычная плата за решение ограничиться одним ребенком. Что может быть чревато проблемами.

– Давно живете во Флоренции?

– Года два, – ответила Сусана. – С тех пор как родился Матиас, это уже пятый наш адрес.

– Сын появился на свет в Монреале, через несколько месяцев мы переехали в Братиславу. Потом в Афины, Андорру и, наконец, во Флоренцию, – принялся рассказывать