Дом молчания - Донато Карризи

У него уже был случай с одной пациенткой, которая в пять лет выдумала желтое чудовище с рубиновыми глазами, якобы живущее в шкафу, потому что хотела спать вместе с родителями. В результате она фактически оживила странное существо, вызвала его из глубин своей психики и уже не могла от него отделаться. Даже повзрослев. Может быть, и для Матиаса наступили последствия, бо́льшие, чем замкнутость и временная смена настроения?

– Случилось еще кое-что, верно? – спросил Джербер, уверенный в собственной догадке. – Нечто, что побудило вас срочно прийти сюда.

– Матиас начал кричать во сне, – произнесла Сусана.

– Мы сразу бросились в его комнату, попытались как-то успокоить, но он продолжал кричать. Прошло немало времени, прежде чем он умолк.

– Теперь он плачет по вечерам, оттого что боится заснуть. Борется со сном, сопротивляется ему изо всех сил, пока усталость не берет свое… И каждую ночь кричит.

Джербера сразило бессильное отчаяние, прозвучавшее в словах женщины.

– Матиас по-прежнему видит во сне ту же самую черноволосую незнакомку?

Оба родителя кивнули, и Сусана сказала:

– Он прозвал ее Молчаливой Дамой. Она же никогда не разговаривает.

Молчаливая Дама, значит… Джербер почесал щеку. Когда ребенок дает своим страхам имена, его крайне сложно от них избавить. Для родителей, судя по всему, незнакомка обрела черты реального человека: так им проще ее ненавидеть. Они не в силах помешать ей беспокоить их сына. Даже не понимают, что она такое. Бестелесный враг, с которым невозможно сразиться, потому что он засел там, куда им вход заказан: в снах ребенка.

– Так вы сможете помочь Матиасу? Помочь нам всем? – спросила Сусана.

В ее голосе не было надежды, скорее желание получить честный ответ.

Какое-то время флорентийский Баюн размышлял. Вспомнилось ощущение, внезапно охватившее его перед визитом этой пары, когда он ополаскивал чашки. Эта холодная дрожь, едва ли не предчувствие… Джербер поднялся, отгоняя ненужные ассоциации. Иво и Сусана тоже встали.

– Полагаю, имеет смысл хотя бы попробовать.

Берясь за дело, Джербер осознавал, что тут, возможно, не все чисто. Нередко нарушения сна – лишь бессознательные отражения реальных травм, а следовательно, причины нужно искать в действительности. Он опасался, не стоит ли за рассказанным нечто иное.

– Уверены, что вам нечем больше со мной поделиться?

– Абсолютно, – решительно ответил Иво.

Джербер заметил, что Сусана на миг отвела глаза. Ничтожная заминка, вроде бы совершенно естественная, однако она означала, что эти двое рассказали ему не все.

3

– Я установил в спальне Матиаса камеру видеонаблюдения, – сказал Иво Кравери перед уходом. – Могу показать вам записи, как он просыпается с криком.

Немного поколебавшись, Джербер попросил прислать их по электронной почте. Ему показалось странным, что отец дошел до такого. Впрочем, чему тут удивляться: единственный ребенок, как обычно, страдает от гиперопеки. Наконец они ушли.

Работать со следующим пациентом оказалось неожиданно сложно. Мысли Джербера то и дело невольно возвращались к странной истории о девятилетнем мальчике и его загадочном повторяющемся сне. О черноволосой, одетой в темное женщине, приходящей к ребенку каждую ночь. О Молчаливой Даме.

К полудню непогода, казалось, даровала Флоренции передышку. Прием пациентов был окончен, впереди ждали длинные выходные, которые можно было посвятить чтению и хорошей музыке. Или сходить в кино, например. Вот только как прогнать иррациональный страх, понемногу завладевший им после встречи с четой Кравери? Пьетро казалось, что он ошибся, взявшись за это дело. Его не оставляло предчувствие, возникшее перед тем, как он обнаружил незваных гостей в своем кабинете. Тогда Джербер сравнил ощущение с порывом ледяного ветра. Теперь же оно напоминало ему нечто иное. Бесплотное нежеланное прикосновение.

Как жаль, что сегодня пятница! Субботы и воскресенья были для Джербера самыми длинными и пустыми днями. Ни семьи, ни приятелей, ни какой-нибудь подруги он не заводил, так как давно убедился, что не способен построить отношения вне круга своих маленьких пациентов и их родственников. Единственными людьми, привлекавшими его внимание, были незнакомцы, стучавшиеся в дверь кабинета с просьбой о помощи. Всем остальным ничего не доставалось.

Гипноз считается нетипичным терапевтическим процессом, в ходе которого возникает тонкая эмпатическая связь. Гипнотизер получает доступ к самым потаенным уголкам бессознательного, где прячутся темные инстинкты его пациентов, их постыдные пороки и противоестественные влечения, о которых сознание обычно понятия не имеет и иметь не должно. Дети не исключение. За годы работы Джербер узнал о множестве отвратительных вещей, гнездящихся в детских душах. И понял, что необходимое условие для такой деликатной работы – одиночество. В конце концов он с этим смирился.

Хотел бы он быть похожим на синьора Б., своего отца, первого и настоящего флорентийского улестителя и Баюна, настолько искусно скрывавшего переживания, связанные с профессией психолога, что казался окружающим милым балагуром. Пьетро же, перевалив за сорок, превратился в угрюмого нелюдима. Недавно он нашел для себя точное определение: бирюк.

Передавая эстафетную палочку, отец недостаточно подготовил Пьетро к будущему. Так, пока синьор Б. обучал сына азам древнего и неоднозначного искусства, он умолчал об одной неприятной детали: у детей есть секреты, до которых взрослым лучше не докапываться.

За добродушной улыбкой синьора Б., непревзойденного маэстро щекотки и смешных гримас, чьи карманы вечно были набиты мелкими игрушками и леденцами, скрывалось мрачное знание. Нечто такое, о чем сам Пьетро начал догадываться много позже, когда отца, увы, уже не было рядом.

В детских душах есть место, похожее на луна-парк с вечным Рождеством. Там царит безграничное пронзительное счастье, от которого не скрыться. Там сказки становятся былью, но вас не покидает ощущение, что все это – ширма. Что из-за праздничной мишуры за вами наблюдают чьи-то злые, холодные глаза, а сквозь сладостный аромат невинности пробивается отвратительный запашок. Это место не желает тебя отпускать, стремится окончательно завладеть тобой.

«Детское безумие, – говаривал синьор Б., – это порог иного мира». В психике ребенка всегда есть ведущая туда дверца, которая закрывается по мере взросления. Взрослые не знают дороги в этот мир, они просто о нем забыли. Гипнотизер, исследующий эту terra incognita, рискует остаться там навсегда, когда дверца захлопнется. Если не будешь осторожен, навсегда увязнешь в детском разуме.

День уже клонился к вечеру, а Пьетро все тянул с проверкой электронной почты, на которую должна была прийти видеозапись. Домой он вернулся в восьмом часу. Его встретило молчание просторной, рассчитанной на большую семью квартиры в бельэтаже старинного здания в центре города. Слишком много комнат для одинокого человека. Джерберу давно казалось, что он здесь лишний: как помеха, нарушающая покой дома.

Он кинул мокрый поношенный плащ «Бёрберри» на стул в прихожей.

В