Первый день смерти - Карина Тихонова
– Егорова, что с вами? – резко спросила Ираида. Я вздрогнула, отняла руку от щеки и ответила:
– Ничего. Просто задумалась.
Ираида сняла очки и посмотрела на меня злыми выпуклыми глазами.
– Что? – переспросила она, как бы не веря своим ушам.
Я вздохнула. Остроты нашего птеродактиля так предсказуемы! Тем не менее я не стала ломаться и послушно повторила:
– Я задумалась.
Ираида нарочито озабоченно всплеснула руками.
– То-то я смотрю, вас просто перекосило от напряжения! Будьте осторожны, деточка, задумываться опасно. Особенно для вашего неокрепшего ума. Может отказать окончательно.
– Новый купим, – парировала я. – Японского производства. У них все безотказное.
Севка незаметно пнул меня в бок, а я наступила ему на ногу.
Ираида минуту посверлила меня пристальным взглядом, но так и не нашла достойного ответа. Ее остроты обычно носят характер домашних заготовок. Знаете, эдакие полуфабрикатики, которые разогреваются и подаются по случаю прихода гостей.
Ираида презрительно фыркнула, протерла стекла очков и собралась продолжить свое занудное повествование. Но тут, к нашему общему облегчению, прозвенел звонок.
– Свободны, – поспешно уронила Ираида.
Не знаю, кто больше обрадовался свободе: она или мы. Потому что это был последний урок в четверти.
Впереди каникулы. И Новый год.
Глава 2
– Ну ты и клизма, – сказал мне Севка.
– Не зуди, – огрызнулась я. – И так голова болит.
– Идете? – спросила Маринка, возникая у нашего стола.
– Вообще-то я не голодная...
– А я голодная, – сказала Маринка и решительно подхватила меня под локоть. – Давай, давай, шевели коленками! Вообще жопу таскать разучилась!
Севка подхватил меня с другой стороны, и мы побрели в столовую. На обед.
– Объясни мне, чего ты выпендриваешься? – спросил Севка.
– Ты о чем?
– О том! О портретах то ли пятнадцатого, то ли семнадцатого века! Кто нам на прошлой неделе вещал об эпохе великих географических открытий? Кто нам разложил историю Испании семнадцатого века в лицах и подробностях?
– Да ладно, – сказала я примирительно. – Мне хотелось дать птеродактилю повод пошутить.
– Не пойму, о чем речь, – заинтересовалась Маринка нашим разговором.
– Тэйкет изи, – ответила я.
– Чего-чего?
Я засмеялась:
– Англичане советуют. Типа, не бери в голову.
– Интеллектуалка, блин, – проворчала Маринка. – Сразу не могла сказать?
– По-английски короче. И звучит приятно.
– Девки, прекратите придуриваться, – оборвал нас Севка.
Мы засмеялись и прекратили.
Маринка говорит по-аглицки гораздо лучше, чем я по-русски. Она довольно долго жила то ли в Люксембурге, то ли в Лихтенштейне, где помимо английского языка освоила немецкий и французский. Все это было давно, еще до того, как дипломатический папаша объявил дочку персоной нон грата. Языки Маринка не забыла, но очень любит прикинуться эдаким валенком: типа, не бей лежачего. Наша англичанка ставит ей тройки, в полной уверенности, что делает большое одолжение попечителям. Не знаю, почему, но Маринку это прикалывает. Как гласит одна немецкая поговорка, «у каждой зверюшки свои игрушки».
– Девки, вы же умные, – попрекнул нас Севка. – Чего вы этого стесняетесь, понять не могу? Маринка, у тебя три языка в загашнике! Улька, ты книжки запоем читаешь!..
– Остынь, пришли уже! – огрызнулась я и шепотом добавила: – Не дай бог, другие услышат.
Наша столовая представляет собой овальный зал, стены которого окрашены в приятный глазу цвет слоновой кости. Белые двери отделаны золотым орнаментом, шторы, обивка стульев и ковровое покрытие светло-оливковые. Все выглядит скромно и достойно. Во всяком случае, наши предки так считают. А то, что хорошо для них, должно быть хорошо и для нас.
– Где они? – спросила Маринка, окидывая взглядом просторный зал.
– Вон, – ответил Севка и указал подбородком в противоположный конец зала: – Протри свой глаз с катарактой! Во-он, слева, возле стены!
– Сто раз им говорила, чтоб в углу не садились! – завелась Маринка, но мы не стали слушать.
Подхватили ее под руки и поволокли к столику, занятому нашими друзьями.
Дунька и Ванька приветствовали нас поднятыми руками.
– Вы чего, блин, совсем тупые?.. – начала Маринка раздраженно. – Просила же: в угол не забивайтесь! Как тут впятером сядешь?
– Ничего, ты стройная, поместишься, – ответила Дунька миролюбиво. – Не хочу светиться в центре.
Мы расселись вокруг стола. Маринка немного поерзала на стуле и растолкала локтями соседей.
– Подвиньтесь! У меня клаустрофобия!
– Заткнись! – оборвал ее Ванька. – И так тошно!
Маринка открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут же его закрыла. К нам приближалась училка по русскому языку. В руках у нее были талончики заказов, на которых мы пишем, что хотим есть на завтрак, обед и ужин.
– Стаковская!
Маринка подняла на училку угрюмый взгляд.
– Как пишется слово «солянка»?
– С, а, л, я...
– Стоп! – Училка мученически вздохнула. – Найдите проверочное слово! – велела она.
– Сало, – не раздумывая, ответила Маринка.
Дунька сдавленно прыснула.
Училка снова вздохнула:
– Вы безграмотная, наглая, самоуверенная... – Она поискала существительное, но видимо, не нашла ничего цензурного и сухо объяснила: – Солянка пишется через «о». От слова «соль». Понимаете?
– Нет, – ответила Маринка.
Севка наступил ей на ногу. Но Маринку это не остановило:
– А как быть с рассольником? Два блюда с одним проверочным словом? Вообще никакой фантазии...
– Вам, Стаковская, нужно недельку-другую поработать на разгрузке вагонов... – оборвала ее училка. Обвела нас неприязненным взглядом и
