Искатель, 1998 №2 - Игорь Христофоров

Санька, не обижаясь на режиссера, на котором мешком сидела такая же придурошная пестрая одежонка, становился то Человеком, то Солистом, то Объектом, и эта маскировка под другие имена создавала впечатление, что все это происходит в павильоне не с ним. Кто-то другой, переставляя за него прозрачные, неощутимые ноги, взбирался по винтовой лестнице, ведущей в никуда, а точнее, в воздух под потолком павильона. Кто-то другой открывал рот в унисон песне, рывками то возникающей внутри здания, то исчезающей среди глазастых прожекторов и фанерных декораций сада. Кто-то другой пытался серьезно смотреть на выряженную в воробышка Венеру, хотя настоящий Санька помирал внутри него со смеху от вида толстой курицы, утыканной вместо перьев серым мохом. Его заставляли строить рожи камере с полуметра, подбрасывали на жестком батуте, несколько раз перемалевывали лицо, и он так и не понял, что же на нем было: то ли синяки, то ли румяна, то ли и то и другое вместе.

Венеру в ее куриной одежде тоже погоняли по винтовой лестнице, разок подбросили на батуте и чуть не уронили при этом на пол, потом заставили выполнять чисто женскую работу — таскать в авоське три десятка яиц. Над ней издевались не меньше, чем над Санькой, но когда режиссер в порядке экспромта заставил разбить сетку с яйцами у Венеры на голове, Санька не сдержался и полез защищать партнершу.

— Уберите посторонних! — новым словом обозвал его режиссер, гневно сверкнул раскосыми глазами и все-таки заставил ассистентов шмякнуть об Венеру сеткой.

Со сноровистостью воробышка она увернулась, и оранжево-желтая масса выплеснулась ей не на голову, а на спину. С криком «Ур-роды!» Венера рванула замок-«молнию» спереди на костюме, сбросила с себя намокшую «птичью» шкуру, и режиссер от радости захлопал в ладоши. Лысина на его сморщенной голове осветилась каким-то ярким светом, будто под кожей зажгли лампочку. На Венере ничего не осталось, кроме полупрозрачных бежевых трусиков, и оператор не выключал камеру, пока она не убежала из павильона в одну из комнат студии.

— Все! Снято! — с лицом, бархатистым от блаженства, объявил режиссер и отер пот с лысины. Свечение сразу исчезло. — Ну как тебе, Аркадий, образ? A-а? Воробышек сбрасывает шкуру и показывает истинную сущность! Понимаешь, истинную сущность! Девушка на самом деле не скромняга, не недотрога, а секс-бомба, эротическая торпеда! Ее нужно только завести! И она покажет такое…

Губы Аркадия в ответ лениво пошевелились. Возможно, он что-то и сказал, но Санька не услышал. Во всяком случае, режиссер сразу как-то успокоился, а Аркадий, тяжело вздохнув, ушел в комнату, соседнюю с той, куда укрылась Венера.

Свободных помещений не осталось, и Санька устало сел прямо на ящик акустической колонки. Ассистенты клипмейкера сворачивали кабели, демонтировали осветительную аппаратуру и декорации, но почему-то казалось, что они все притворяются, что закончили работу, а сами только ждут, когда Санька уснет, чтобы устроить ему пакость.

— Привет, старина! Гонишь строку?! — громко разговаривал по телефону в своей комнатенке Аркадий.

Из-за приоткрытой двери его не было видно, и Санька не мог понять, почему директор орет. Или аппарат плохой, или Аркадий всегда орет, если чувствует, что нужна напористость в решении какого-то вопроса.

— Полосу с рейтингом синглов уже подписали?.. Нет?.. Слушай, родной, надо пристроить «Воробышка» на десятую строчечку… Что?.. Ты не слышал?.. Старик, это же шлягер! Это круче, чем пионерские припевочки лидеров твоего хит-парада? Скоро от «Воробышка» будет выпадать в осадок вся страна!.. Что?.. Какой стиль?.. Не-ет, не техно и не рэп. Попса! Но с наворотами. У парня хороший голос. Сейчас таких почти нет… Что?.. Старичок, побойся Бога!.. Такие «бабки» за десятую строчку! Я же знаю таксу! Я не первый год тусуюсь в шоу-бизнесе! Я же не требую от тебя место в первой пятерке!

Один прожектор, задетый грузчиком в засаленном синем комбинезоне, неожиданно упал. Стекла брызнули по грязному дощатому полу. Возможно, прожектору надоело освещать халтуру, которую лысый режиссер звал клипами, и он покончил жизнь самоубийством. Но режиссер об этом не знал и матюгал неповоротливых ассистентов самой изысканной зековской руганью.

— Старичок, заметано? — радостно заорал в своей комнате Аркадий. — «Зелень» я привезу через час, ну, максимум час десять… Что?.. Точное название песни?.. Я же говорил: «Воробышек»… Тухловатое название?.. Ну, не скажи! А чем лучше «Тучи»? Ну, скажи, чем? «Туча» уже была у Пугачевой, «Иванушки» вполне могли пролететь, как фанера над Парижем. Но не пролетели. Дело, старичок, не в названии, а в раскрутке. И ты это знаешь не хуже меня. Для продвинутой публики название «Воробышек» — самое то…Что?.. Кто солист?.. Весенин!.. Да-да, Ве-се-нин! Что значит, одесская фамилия?! Не одесская! И не фамилия это, а псевдоним! Заодно мульку запустим. Чего?.. Ну, тайну запустим… А потом ты один вроде как секрет фамилии откроешь. Прикинь, а?.. Крутяк, а?.. Ну, все, целую, старичок! До саммита в редакции!

Трубка с блаженством хряснула по аппарату, полежала, отдохнула и снова взлетела к пухленьким губкам Аркадия.

— Привет, старичок! Ну, как эфир? Уже на мази?.. Что?.. Да, видел, видел. Классная передача! Я вообще если телик смотрю, то или твое шоу, или погоду… Что?.. Слу-у-шай, но остальное вообще нет никаких моих личных сил смотреть. Это невозможный момент! Сплошные любители. Провинция в чистом виде! Никакого проблеска таланта! С такими голосами и дикциями этих телеведущих не пустили бы на одесский Привоз продавать семечки! В музыке, кроме тебя, вообще никто не разбирается! Лохи, а не шоу-мены! Что?..

Из своей комнаты лениво выплыла Венера. Она пронесла мимо режиссера безразличное лицо, встала рядом с Санькой, покопалась в сумочке, раздраженно ее захлопнула и попросила у всех сразу и ни у кого конкретно:

— У тебя закурить нету?

— Не смолю, — с зековской грубостью первым ответил Санька.

— Я тоже. Только балуюсь, — обернулась она к режиссеру. — Дай сигаретку, Феллини!

— На! — не взглянув даже на девицу, протянул он вбок пачку.

— Ты б еще «Беломор» дал! — отнесла она в пальчиках подальше от губ лениво вытянутую сигарету и сморщилась, посмотрев на нее.

— А ты своему директору скажи, чтоб больше платил. Тогда и крутым табачком угощу.

Фыркнув, Венера все-таки разрешила своим благородным губкам обжать плебейский фильтр. Щелкнула красивая, под цвет лака на ногтях, зажигалка.

— Я сегодня закончил съемки клипа по одной забойной песне, — снова ожил за дверью Аркадий. — Месяц снимали. В сплошной запарке. Одних «бабок» отвалили двадцать тыщ. Сплошные спецэффекты и компьютерная графика…

Режиссер встал, плюнул на фанерное дерево с нарисованными на нем полуметровыми грушами и ушел из павильона. На выходе