Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Парк был пуст. Голые деревья, неухоженные клумбы с торчащими из земли засохшими цветами, гнилые пласты осенних листьев, неухоженность и грязь, как бывает в первые дни весны. Только дикий, свободолюбивый, прогретый солнцем воздух, от которого кружится голова, и примирял с окружающей действительностью.

Светлана медленно шла, собираясь с мыслями. Вихрев тактично молчал, обдумывая свою вину, и явно недоумевал. Ветер тащил откуда-то с юга легкие облачка — может, к ночи снова пойдет дождь. Светлана искоса посмотрела на Вихрева — она хотела достучаться до него, до его души, до души каждого опричника пока еще есть время, пока её воспринимают княжной, пока еще видят в ней живого человека, которому и возразить могут. Не дай бог, венчают её на царство, и тогда она станет символом, навсегда оказываясь за завесой, которую не преодолеть — императрице нельзя возражать, с императрицей нельзя спорить, а если она говорит что-то непривычное и непонятное — кивай и соглашайся, чтобы потом выбросить глупости из головы: среди властителей мира сего самодуров хватает. Её пока слышат — надо говорить сейчас. Потом будет поздно.

Она старательно подбирала слова, сложив целую речь, пока молча шагали по пустым песчаным дорожкам:

— Иван… Вы люди. Опричники, кромешники — вы люди. У вас у каждого есть душа, живая и светлая. Вам жить надо, а не сидеть холопами на цепи.

Вихрев удивлено посмотрел на неё и решился возразить:

— Мы не холопы. Уже лет десять как себя такими не считаем, но люди… Это не про нас.

— Вам Алексей Петрович разве не говорил? — удивилась Светлана.

— Говорил.

— Вам Аристарх Борисович разве не говорил?

— Говорил, — все же улыбнулся Вихрев. — Верить такому страшно, потому что каждый выдох с болью. Каждых вдох надо заслужить. Боль то и дело проходится по коже, напоминая, что нам всем, умершим уже, тут не место. Сложно верить, что мы люди, когда сам мир пытается нас наказать.

Светлана и предположить такого не могла. Помнила Сашины слова, что мир безболезненный, но чтобы каждый вдох отдавался болью…

— Я не знаю, как вас убедить и как вас утешить…

Вихрев оборвал её, доказывая, что пока императрицу в ней не видит:

— Мы не нуждаемся в утешении. И если следовать вашим словам о том, что мы люди, то… Ни Калина, ни другие опричники тем более не имеют права остановить поиски полозовых невест. Потому что мы — люди.

Вот же… Светлане ругаться захотелось. Её же слова так выкрутили. Вихрев продолжил:

— Вам Калина говорил и не раз, что наши действия вам не обязаны нравиться. Мы действуем так, как считаем нужным. Вы же тоже так поступаете, хотя иногда зря.

Она поняла, на что намекает Вихрев:

— Я сорвала вам расследование в отношении Лицына?

Вихрев постарался смягчить её слова:

— Скорее чуть его усложнили. Хотя, с другой стороны, мы теперь знаем, что он продавался из чувства долга. Из желания лечить и спасать. Похвальное желание, кстати. Хорошее.

Светлана вздрогнула — такой вывод Вихрева ей не понравился:

— Иван! Он вас ни капли не уважает, он же нарушил все принципы гуманности…

— Собачек Павлов тоже особо не спрашивал, хотят ли они послужить на благо человечества.

— Но вы…

— Для всех мы хуже тех собак. Мы для всех нечисть, твари, что вылезли из преисподней. И не кидайте такие взгляды — я же загорюсь. И да, я помню — я человек. Только остальные верят, что я тварь, как, например, Лицын.

— И Дашков. И, может, Юсуповы. И… Я ничего не понимаю в происходящем.

Вихрев мягко сказал, пытаясь её утешить:

— У нас служба такая — помогать вам разбираться, Елизавета Павловна. И по поводу помощи… Вы читали сказку о Русалочке Ганса Христиана Андерсона?

Она сразу поняла, к чему клонит Вихрев:

— Вы из-за чешуи её вспомнили?

Да, даже в дачном поселки при виде чешуи рыб вспомнили. Почему бы и о морских русалках не вспомнить? Теоретически, хвост у них покрыт чешуей, наверное, напоминающей рыбью. Только морские русалки — слишком большая экзотика для России, о них только в сказках и встречаются упоминания.

Вихрев качнул головой:

— Нет, не из-за чешуи, точнее не совсем. Из-за души. Маленькая русалочка тоже, как и мы, хотела человеческую душу и заслужила её через верное служение. Мы чем-то с ней похожи… Может, эти чешуйки принадлежат русалке? Не нашим утопленницам, а морской русалке, той, у которой рыбий хвост.

Светлана задумалась — слишком сложно все с русалкой, не живут они на суше:

— Не представляю того, как русалочья чешуя оказалась разбросанной по территории поселка… Это во-первых, а во-вторых, почему девушки валялись в лесу? Как они выползли из Идольменя?

Он честно признался:

— Я не совсем помню сказку. Что-то там о Морской ведьме было. Она вроде бы ножки подарила Русалочке в обмен…

— На голос. Ладно, если рассматривать эту версию… Как русалки попали в Идольмень? Это обособленное озеро, оно не сообщается с Ладогой. Идольмень никогда не был частью пути из варяг в греки.

— Жаль, что самая очевидная версия — магический зверинец господина Шульца не подходит. Я сам его осматривал — там нет аквариума или какой-то емкости, размером подходящим для русалки.

Версия с русалкой была бредовой, но ничуть не хуже полозовых невест. Её стоило обдумать.

— Ладно, пока оставим в сторону трудности попадания русалок в воды Идольменя. Примем за версию, что хвостатая русалка как-то сама с подружками доползла до Идольменя. Почему русалки именно сюда, в Россию, пришли искать свои души?

Вихрев напомнил очевидное:

— В сказке Русалочка в принца влюбилась.

— Цесаревич… Да, он этим летом был тут, да, его прибывание здесь, видимо, только для меня было тайной. Но… Русалка из Дании…

— Из Северного моря, — поправил её Вихрев. — Северное море омывает не только Данию, а еще и Францию, Норвегию, Вели…

— Бритты… — мрачно сказала Светлана. Эти могли на многое пойти, ресурсы позволяют. Вроде родственники, а с подвохом. — А ведь Калина мне хотел прочитать лекцию по обстановке зарубежом.

— Не только бритты. Германии императорская кровь тоже нужна. Красивая же сказка: Русалочка и цесаревич. Романтично. Мне бы в восемнадцать лет такая история с русалочкой, вышедшей на берег ради меня, понравилась бы.

Светлана не сдержалась, выругалась неприлично, как не пристало Великим княжнам, но что поделать, раз жизнь такая — раз за разом сюрпризы преподносит: и Кальтенбруннер в деле цесаревича был, а, значит, германцы или австрийцы лезли в дело о престолонаследии, и русалка эта… Эти! Эти — бритты не поскупились, не одну притащили, а минимум троих.

— Я прибью Митеньку, как