Первый день смерти - Карина Тихонова
– Ну!
Я вздрогнула от негромкого Дуниного окрика. Торопливо оттолкнулась руками от подоконника, невольно ахнула.
Полет был коротким, а приземление болезненным. Я сильно шарахнулась ступнями о твердую бетонную поверхность, не удержалась и снова ахнула.
– Тихо!
Холодная Дунькина рука схватила мое запястье.
– Молчу, молчу, – забормотала я.
– Смотрите сюда, – велела Дуня.
Мы уставилась на ее вытянутый палец.
– Сугроб прямо под нами, – объяснила Дуня. – Только не забирайте влево, там кусты. Понятно?
– Понятно, – откликнулся хмурый Севка. Я ничего не ответила.
– Я первая, – решила Дуня.
Подобралась к краю бетонного козырька, уселась на него. Немного поболтала ногами в воздухе, прицелилась и прыгнула.
Мы замерли на месте. Жива, нет?
– Все нормально, – сказала Дуня негромко. – Сугроб большой, падать не больно. Давайте быстрей, уже светает.
Через десять минут мы стояли на обочине дороги и голосовали. Машин было немного, никто не желал останавливаться.
– Черт бы вас побрал, – пробормотал Севка, размахивая руками. – Холодно...
«И есть хочется», – дополнила я мысленно, но вслух произнести не осмелилась. Вдалеке показалась машина. Севка перестал хлопать себя по плечам, замер на месте, вытянул правую руку. Машина замедлила ход, поравнялась с нами, остановилась.
– Слава богу! – сказала я.
У меня ужасно болела левая щиколотка. Похоже, я все-таки растянула связку. Севка сел вперед, мы с Дуней разместились на заднем сиденье. Водитель, молодой и жизнерадостный парень, оглянулся на нас, весело поинтересовался:
– К родным едем?
Дуня проигнорировала вопрос. Я тоже ничего не ответила, потому что была поглощена больной ногой. Разулась, закатала джинсы и принялась ощупывать щиколотку. Водитель обиделся и оставшуюся часть пути хранил ледяное молчание.
– Что с ногой? – спросила Дуня.
Я вздрогнула от неожиданности.
– Так, пустяки.
Дуня не настаивала на ответе. А я с тоской подумала, что знаю ее мысли. Она сейчас сидит и прикидывает, какие сложности может создать моя больная нога. Не стану ли я балластом. Проклятие! Что за мерзкое слово!
– Кажется, я немного растянула связки.
– Больно?
– Нет, – солгала я. Посмотрела на Дуню и поправилась: – Почти нет.
– Приехали, – сказал водитель и притормозил.
Мы прилипли к окнам.
Деревня выглядела большой и заброшенной. Старые деревянные дома чередовались с постройками из белого кирпича, впрочем, тоже довольно потрепанными на вид. Несмотря на раннее утро, во многих окнах горел свет.
– Куда вас отвезти? – спросил водитель.
– Никуда, – ответила Дуня. – Дальше мы сами справимся. Рассчитайся, Сева.
Она открыла дверцу. Я еще раз дотронулась до больной щиколотки. Вылезать не хотелось, но выбора не было, и я последовала за подругой.
После долгого сидения щиколотка разболелась еще сильней. Я не смогла сдержать стона, когда ступила левой ногой на мерзлую холодную землю. Дуня мрачно окинула меня взглядом и велела:
– Терпи.
Я не ответила. Подхватила сумку, перебросила ее через плечо. Севка взял меня под руку, шепнул на ухо:
– Растянула ногу?
– Кажется, да. Не волнуйся, ходить могу. Я пока еще не балласт.
Севка дернулся, услышав это слово. Взял под руку и потащил следом за Дуней. Небо на горизонте заметно посветлело. Нас настигал поздний зимний рассвет.
Глава 20
Несмотря на раннее утро, в деревне были заметны признаки жизни. Слышались негромкие голоса, издалека доносился собачий лай.
Мы дошли до первого дома на околице и остановились. Я не выдержала и села прямо на сумку: нога болела очень сильно. Дуня бросила на меня хмурый взгляд, а Севка – сочувствующий.
– Что дальше? – спросила Дуня.
Этот вопрос терзал меня последние полчаса, но я не осмелилась его задать. Было очень стыдно ощущать себя обузой.
– Предлагаю зайти в дом и спросить, нет ли свободной комнатки, – откликнулся Севка. – Наверняка кто-нибудь из местных с радостью сдаст. Наличные деньги в деревне редкость.
Дуня подошла к низенькому деревянному забору, за которым виднелся небольшой домик, заглянула во двор.
– Собаки не видно, – сказала она. – Пойду, поговорю с хозяевами.
Севка мягко удержал ее за локоть.
– Лучше я. Вдруг пес приучен не лаять? Ты войдешь, а он бросится.
Дуня молча отступила.
Севка открыл щеколду, сделал несколько осторожных шагов по хрустящему снегу, замер. Нет, собаку в этом доме не держат. Севка весело оглянулся на нас, махнул рукой.
– Далеко не уходите, – сказал он. – Я быстро.
Я вытянула ногу и не смогла сдержать стона.
– Сильно болит? – спросила Дуня с беспокойством.
– Нет, – ответила я, не глядя на подругу. – Не сильно.
И соврала. Потому что нога болела очень сильно. Так сильно, что стоять я уже не могла. Я украдкой приподняла штанину на левой ноге. Так и есть, щиколотка опухла. Черт, какая досада! Одним шансом на выживание у меня стало меньше!
– Занятно, да? – спросила Дуня.
Я быстро опустила штанину и посмотрела на нее.
– Что занятно?
– Теория Дарвина на практике, – ответила Дуня, не отрывая взгляда от светлеющего горизонта. – У меня такое ощущение, словно на нас решили проверить правильность этой теории.
– А чего ее проверять? – удивилась я. – Давно проверено!
– В животном мире, – уточнила Дуня.
– А человек не животное?
Дуня молча качнула головой.
– Нет, – ответила она после короткого молчания. – Человек гораздо хуже.
Я не стала спорить с подругой. Может, и грубо сказано, но в чем-то она права.
Севка вернулся назад веселый. В одной руке он держал объемный пакет, в другой – ключи.
– Люблю деревню, – сказал он, закрывая калитку на щеколду. – Только здесь еще сохранились чистые душой русские люди.
Я втянула носом воздух. Пахло колбасой и пирожками.
– Да, да! – подтвердил Севка, уловивший мое движение. – Все правильно! В пакете запас провианта, годный для роскошного завтрака на лоне природы! Между прочим, есть домашняя ветчина...
– Ты сначала о деле скажи, – оборвала его Дуня. – Где жить будем?
Севка поднял правую руку и побренчал ключами.
– Нам сдали целый дом, – объявил он. – Мамаша хозяйки в больнице, ее дом пустует.
– А что будет, когда она вернется? – спросила я. – Снова выметаться придется?
– Когда мамашу выпишут, хозяйка заберет ее к себе, – успокоил меня Севка. – Они даже подумывают, не
