Маскарад благих желаний - Галина Владимировна Романова
Не вышло…
И, рассматривая сейчас в упор растерявшегося Юркина, Надежда подумала, что пусть будет хотя бы Юркин. Ее уже что-то задолбало одиночество и вечера в обществе Мухортыча.
– Конечно, буду. Что там у вас? – она выхватила коробки из его рук, прочитала. – Как вы угадали? «Маргарита», «Четыре сыра» – мои любимые! Ставлю чайник?
– Да. Я мигом. Переоденусь, руки вымою…
Он переоделся в другие брюки и рубашку. Никаких шорт и спортивных штанов. Сел к столу, который Надежда уже накрыла. Поставила чайные пары, они на виду стояли – на подоконнике. И пиццу порезала, прямо в коробках подав на стол.
– Итак, Алексей… Ничего, что без отчества? – глянула она на него вопросительно.
– Конечно! Сам хотел предложить!
Он все еще смущался. Без конца поправлял манжеты рубашки и воротник. И волосы часто приглаживал. Неужели она на него так действует? Или это просто смущение из-за того, что она застала его убирающим разбитые тарелки?
– Отлично. – Надежда взяла из коробки огромный треугольник «Маргариты». – Итак, Алексей, начнем с главного… Что здесь произошло? Вы поругались со своей девушкой?
Он подумал и ответил очень честно и четко:
– Я поругался с девушкой, которая стала моей всего лишь неделю назад. Но сегодня быть ею перестала. Насовсем!
– Ух ты! – опешила капитан Рыкова. – Так это вы со стола посуду уронили? А она вспылила?
– Никак нет, товарищ капитан. – Он заулыбался, заметно расслабляясь, и взял наконец и себе кусок пиццы. – Это Аглая все скинула на пол, рассвирепела.
– Вы сказали, что пересолено?
Она полезла за вторым куском в коробку. Только сейчас поняла, насколько есть хочет. Вздохами и ахами по Степанову сыт не будешь, подумала она, откусывая.
– Она наготовила как на свадьбу. А я просил об обратном. Спросил: зачем? Столько не съедим. Еда будет киснуть в холодильнике три-четыре дня, превратится в бесполезный продукт и будет выброшена. Это и расточительно, и глупо. И невкусно, в конце концов. И все полетело на пол. Но это была вторая часть скандала. Точнее – его продолжение, – уточнил Юркин, наперегонки с Надеждой таская куски пиццы из коробок. – Первая часть касалась моего позднего возвращения.
– Вы сильно задержались? И она три раза разогревала? – улыбалась Рыкова.
Почему-то ей не было жалко капризную бывшую девушку Юркина. Когда собираешься заводить отношения с кем-то вроде Алексея, Никиты Степанова или капитана Рыковой, надо быть готовым к частым задержкам на службе, вызовам по выходным, а то и ночью.
– Четыре раза, сказала она. – Юркин тихо рассмеялся, окончательно расслабившись. – И даже не стала слушать объяснения, почему я так сильно опоздал к ужину.
– Да, а почему? – вскинула она голову.
– Потому что проводил следственные мероприятия в доме Грековых. – И взгляд его заволокло тайным смыслом.
– Что случилось?! – замерла Надежда с куском пиццы в руке. – Снова труп?! На этот раз чей?
– Нет, обошлось на сей раз без трупов. В присутствии понятых мы изъяли цепь с собачьей будки.
– Та-ак! – села Рыкова с прямой спиной. – Я же говорила! Что-то нечисто с исчезновением собаки. И?
– И повторно сняли отпечатки с кнопки телевизора. Пульта не было. Ни на момент убийства, ни теперь. Либо его кто-то унес с собой. Либо его и не было и телевизор выключили ночью кнопкой.
– Считаете, это может куда-то вывести следствие?
– Считаю, что телевизор выключил убийца Гришиной. А был ли то Греков Валерий или кто-то еще, предстоит выяснить. Убийца же и отпустил собаку. И вывез ее куда-то. Утром, когда вы приехали, собаки не было.
– Не было, – эхом повторила Надежда.
– По улицам она тоже не бегала. Тут же бы позвонили. У них в поселке с этим строго. Никаких бродячих животных: ни кошек, ни собак. Стало быть, что получается? – он глянул вопросительно.
– Собаку вывез тот, кто ее отпустил с цепи, – дернула плечами Надя.
И она вытянула руку, выставив щитом ладошку. И Юркин – красавчик – по ней шлепнул. Поняли друг друга, уже неплохо.
– И тогда я пошел к доктору Воробьеву. Знаешь, кто меня надоумил? Ой, ничего, что я на «ты»?
– Норм! И кто надоумил? Гришин?
– Ну ты… – мотнул он головой и глянул с восхищением. – Ну ты даешь! Чуть ошиблась. Не Гришин, помощник его – Николай. Он порекомендовал поговорить с Воробьевым. Говорит, врач – как священник. Все тайны души и тела знает. Я и пошел к Воробьеву. А его дома нет.
– Ну, блин! – протянула Надя разочарованно.
– Но я его дождался. И началось самое интересное. – Юркин сделал хитрое лицо.
– И что же? – поторопила она его, поскольку он затянул с паузой. – Что началось?
– Доктор принялся мне врать. Через слово! Я ловлю его на вранье, а он выкручивается. Я ловлю его, а он снова выкручивается. И врет! Да неумело так, неподготовленно. И знаешь, что самое важное я обнаружил во всем этом вранье?
– Что? – У нее горело лицо от азарта, которым Юркин ее заразил.
– Что у нашего доктора Воробьева нет алиби ни на момент гибели Алены Грековой, ни на момент убийства Гришиной Екатерины.
– Ничего себе! – присвистнула капитан Рыкова, подаваясь вперед. – Он же утверждал, что был на вызовах.
– Не было никаких вызовов. Он, начав мне врать, принялся бубнить про какой-то ложный вызов в вечер убийства Гришиной. Будто приехал к клиентам, а в доме темно. Говорю, можно узнать, когда вы вернулись с ложного вызова? Он – не помню! Говорю, давайте посмотри ваш видеорегистратор. А он…
– Ну, что, Алексей?! Не тяни!
– А он прыгнул в машину и удрал. И по дороге от видеорегистратора избавился. Выбросил его где-то, на момент задержания его уже в машине не было – видеорегистратора, в смысле.
– А доктора взяли?
– А как же! В следственном изоляторе сидит, голубчик. Хотя начальство и возмущалось. Типа, уважаемый человек и все такое. Но я имею право закрыть человека, который не может внятно ответить ни на один поставленный вопрос.
– Однозначно!
И Рыкова снова выставила ладошку, и Юркин по ней дружески шлепнул.
– Вот теперь жду экспертизы пальчиков с кнопки телевизора и цепи собачьей, и на поиски видеорегистратора отрядил людей. Найдут или нет – не знаю. Темно уже.
– И что Воробьев? Что говорит в оправдание своего вранья?
– Ничего не говорит. Молчит и требует адвоката.
– А дом его
