Опаловая змея - Фергюс Хьюм

– Он такой угорь, что может вывернуться из наших лап. Но не могла бы ты устроить вечеринку и пригласить лорда Джорджа и Хэя, а потом заставить их играть в карты? Если Хэй начнет жульничать, укажи на это Джорджу Сандалу.

– А что толку? – спросила мисс Чен, широко раскрыв глаза.

– Это заставит Хэя признаться в краже броши, чтобы спастись от публичного позора. Помни, его репутация – это его жизнь, и если его поймают с поличным на мошенничестве, ему придется убраться из города.

– Пф-ф, как будто это имеет для него значение! Он собирается жениться на мисс Крил.

– Если мисс Крил сохранит наследство, а я в этом сомневаюсь.

– Но, Билли…

– Не бери в голову. Хватит задавать вопросы, иди собирайся в дорогу. Этот капитан Джессоп пьет в баре. Возможно, мне придется его арестовать. У меня есть ордер на случай, если я найду его здесь. Я могу арестовать его по подозрению и не отпущу, пока не узнаю правду. А твое дело – поставить Хэя на колени и вытянуть из него правду об опаловой змее. Ты же знаешь подробности этого дела?

– Да, – проворчала Аврора, – знаю. Но мне не хочется отправляться в долгое путешествие сегодня вечером.

– Каждое мгновение на счету. Если я арестую Джессопа, Матильда Джанк расскажет об этом своим хозяйкам, которые сообщат все Хэю, и тогда он может ускользнуть. Показание о броши здесь самое главное, и, полагаю, Хэй может дать их, если припереть его к стене, поэтому важно не терять времени.

Актриса кивнула и пошла собираться. Она нуждалась в деньгах и знала, что Билли отдаст ей справедливую долю вознаграждения. Через несколько минут мисс Джанк из «Красной свиньи» узнала, что мисс Чен внезапно вызвали в город и что через час она уедет. Совершенно ничего не подозревая, она помогла ей собрать вещи, и вскоре Аврора уже ехала в наемном автомобиле на железнодорожную станцию, чтобы расставить ловушку Грексону Хэю.

Когда она благополучно покинула трактир, Херд направился на телеграф и послал в Скотленд-Ярд шифровку с просьбой прислать пару полицейских в штатском. Он хотел, чтобы они следили за Хокаром и мисс Матильдой Джанк, а также за домом на случай, если миссис Крил и ее дочь вернутся. Капитана же Джессопа Билли решил взять на себя. Но он не спешил знакомиться с этим джентльменом, так как намеревался тихо арестовать его в гостиной после обеда. Он уже сообщил Матильде, что попросит одного джентльмена присоединиться к нему, чтобы отведать карри Хокара.

Мысль о карри напомнила ему об индийце, и, вернувшись в «Красную свинью», он обошел дом, как будто бы просто осматривая его, но на самом деле держа глаза и уши открытыми, чтобы поговорить с Хокаром. Еще до приезда сюда, рассчитывая когда‐нибудь встретиться с этим человеком, Херд тщательно выучил несколько фраз, относящихся к тхагам, – разумеется, по‐английски, поскольку ничего не знал о языках Индии. Он собирался ввернуть эти фразы в разговор с Хокаром и понаблюдать за его реакцией. Вскоре он обнаружил индийца, который сидел под деревом, скрестив ноги, и курил. Очевидно, его дневная работа была закончена, и он наслаждался жизнью. Вспомнив описание, данное Бартом, детектив понял, что это тот самый человек, который приходил в лавку Аарона Нормана. Он был одет в тот же самый наряд и выглядел грязным и неприглядным – настоящий бродяга.

– Добрый день, – небрежно сказал Херд, – как поживаете? Говорите по‐английски, а?

– Да, сэр, – спокойно ответил Хокар. – У меня хороший английский. Миссионер учить Хокара английскому.

– Вот и хорошо. Мы можем поболтать, – заметил Билли, доставая трубку, а также еще кое‐что, чем запасся на обратном пути с почты. Через минуту Хокар уже смотрел на маленький сверток с неочищенным коричневым сахаром. При всей своей восточной флегматичности этот человек не смог сохранить невозмутимое выражение лица. Его глаза выпучились, угрожая выпасть из орбит, и он посмотрел на Херда с некоторым страхом.

– Гур, – произнес сыщик, указывая на сахар кончиком трубки, – гур!

Смуглое лицо Хокара позеленело, и он приподнялся, чтобы уйти, но его ноги подкосились, и он замер неподвижно, пытаясь прийти в себя.

– Значит, вы поклоняетесь Бховани? – продолжил его мучитель.

На лице индийца появилось живое любопытство.

– Великой богине, – кивнул он.

– Да. Кали, вы знаете. Вы сделали тупуни после того, как поработали румалом с Аароном Норманом?

Хокар гортанно вскрикнул и осекся. Слово «тупуни» означало жертву, приносимую тхагами после удачного преступления, а «румал» – платок, которым они душили своих жертв. Вся эта информация была почерпнута опытным детективом из книги полковника Медоуза Тейлора.

– Ну, – сказал Херд, спокойно покуривая, – что вы скажете, мистер Хокар?

– Я ничего не знаю, – сказал человек угрюмо, но явно охваченный смертельным страхом.

– Нет, знаете. Сидите спокойно, – велел ему Херд с неожиданной суровостью. – Если вы попытаетесь сбежать, вас арестуют. За вами следят, и вы не можете сделать ни шагу без моего ведома.

Индиец понял далеко не все сказанное, но уяснил, что полиция настигнет его, если не подчиниться этому сахибу, и поэтому он замер неподвижно.

– Я ничего не знаю, – повторил он, стуча зубами.

– Да, это так. Вы – тхаг.

– Я не тхаг.

– Согласен с вами, – кивнул Билли, – вы последний из могикан. Я хочу знать, почему вы принесли Аарона Нормана в жертву Бховани?

При упоминании священного имени Хокар сделал странный жест перед лбом и пробормотал что‐то, возможно молитву, на своем родном языке. Потом он поднял глаза.

– Я ничего не знаю.

– Не повторяйте этот вздор, – спокойно отозвался Херд. – Вы продавали шнурки в лавке на Гвинн-стрит в тот день, когда был убит ее хозяин. А он был мужем дамы, которая вам помогала, – миссис Крил.

– Это вы так говорите, – флегматично ответил Хокар.

– Да, и я могу это доказать. Мальчишка Трей, а я могу схватить его в любой момент, видел вас, а также Барт Таузи, приказчик. Вы оставили там горсть сахара, хотя я не могу понять, почему вы сделали это вместо того, чтобы съесть его.

Лицо Хокара оживилось, и он презрительно оскалил зубы.

– Вы, сахибы, ничего не знаете! – сказал он, вытягивая худые коричневые руки. – Лавка, да. Я был там, да. Но я не использовать румал.

– Ты не использовал его днем, но потом‐то ты это сделал.

Хокар покачал головой.

– Я не использовать румал. Тот сахиб, одноглазый, – плохой, очень плохой. Ты не для Бховани, если у тебя нет одного глаза. Бхунги не для нее, бхаты