Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова
Отец ни разу не предложил подвезти ее до школы. Долгое время Полина считала, что он ее стесняется: она себе казалась рыжей уродиной, к тому же неуклюжей. Хотя часто слышала, как ее толстой косой, которую она с трудом заплетала каждое утро, восхищается Юлькина мама. И совсем непонятно тетя Лена говорила о фарфоровом личике и точеной фигурке. Полине казалось, речь не о ней. Или Юлькина мама зачем-то обманывает ее мать. У взрослых это называется – льстит. Только зачем? Они и так дружат.
Отца не стало в день ее десятилетия. Гости еще ели торт, когда в дверь позвонили. Радостная Полина побежала вслед за мамой в прихожую, будучи уверенной, что на этот раз отец успел к столу. Он скажет тост в ее честь, и все гости будут кричать «ура» ей, имениннице. А сама Полина будет с гордостью смотреть на подружек и их мам: она – любимая дочь отца, и никак иначе…
Но на пороге стоял человек в форме. Каким-то по счету чувством Полина поняла, что случилась беда. И тут же милиционер, глядя только на мать, произнес тихо: «Никто не выжил, сочувствую. Вам лучше проехать с нами. Я жду в машине».
Тетя Лена Борская пыталась увести Полину в комнату, но она так цепко ухватилась за мамино платье, что оторвала юбку от лифа. Но мама даже не заметила этого. Полина не плакала, не кричала. Она дрожала, словно в лихорадке.
Дверь захлопнулась, милиционер ушел.
– Пойду переоденусь. Лена, проводишь гостей? – спокойно попросила мать.
И эта равнодушно произнесенная фраза взбесила Полину. У нее началась истерика. Обвинения, которые бросала матери сквозь слезы, она не запомнила, шли они из глубины ее сознания, где копились годами. Но пощечину, полученную от нее, запомнила на всю жизнь. И укоризненный взгляд, каким посмотрела тетя Лена на мать, тоже. Теперь Полина была уверена, что та тоже знает о нелюбви матери к мужу и дочери. Нелюбви, никогда не скрываемой, даже показной.
Полина всегда считала, что любит отца. А мать… Та была недосягаема в своей реальности, скрываясь в своем мирке, где любимой была только работа. Скучная, требующая дотошности и внимания бухгалтерия. Это слово ненавидела маленькая Поля, оно режет ей слух и сейчас. Срабатывая словно триггер, запускающий недовольство матерью. И застарелую обиду на нее. За неприготовленные завтраки, школьный столовский обед вместо домашнего супа, наспех разогретые вечерние макароны с сыром. Или перемешанные с фаршем: «по-флотски».
«Садись, ешь, мне некогда», – приказывала ей мать и удалялась из кухни. Полина в одиночестве ковырялась в тарелке, а бывало, сразу выкидывала толком не прогретую еду в мусорное ведро.
Смерть отца, как могло бы стать, их не сблизила. Наоборот – мать стала больше работать, ведя бухгалтерию сразу в нескольких фирмах. Полина же, заглядывая в ее комнату, чаще всего видела мамину спину и затылок с забранными в пучок волосами.
«Я там приготовила, поешь», – бросала та, не поворачивая головы.
«Я контрольную по матише на пять написала, мам. И инглиш…», – сообщала Полина.
«Ого! Кто б мог подумать!» – поворачивалась к ней та и несколько мгновений рассматривала, словно диковинного зверька. Не верила?
«Посмотрим, как дальше пойдет!» – заявляла мать и возвращалась к работе.
Повзрослев, Полина поняла, что, относись к ней родители с большим вниманием, помогай с уроками, ругая, хваля и… любя – она выросла бы такой же избалованной, как Юлька.
За Филиппа Полина вышла замуж потому, что точно знала, что тот любит детей и, следовательно, будет хорошим отцом.
Они познакомились на пляже в первый день, как она приехала в Сочи. На свидание Филипп пригласил ее не в ресторан, а на морскую прогулку, и Полина решила рискнуть, хотя дико боялась высокой волны, да и небольшой качки, впрочем, тоже. Но этот француз нравился ей с первых минут: он был очень красив, прост в общении, не навязывался, как другие особи мужского пола, чьи мысли и желания считывались ею мгновенно. Отказать ему, как решила она, было бы глупо.
Но когда Полина ступила на трап, тотчас поняла, что глупостью было как раз согласиться. Катер слегка покачивался на прибрежной волне, а Полина уже начала паниковать. Ей вдруг стало все равно – поймет ли ее Филипп или осудит. Она ничего не сказала, только отрицательно помотала головой, развернулась и быстрым шагом двинулась прочь. Было обидно за себя, она решила, что Филипп не простит ей такой фортель.
Что понесло ее на детскую площадку? Рядом был прекрасный сквер, в эту послеполуденную жару почти безлюдный. Но Полина скинула босоножки, прошлась по горячему песку и присела на низкую скамеечку. Она стала наблюдать за девочкой лет тринадцати, которая катала малыша на качелях. Мальчишка дремал, а девочка, как решила Полина – сестра, все сильнее раскачивая его, не замечала, что тот постепенно сползает с сиденья – она, отвернувшись, смотрела в сторону пляжа.
Полина уже встала со скамейки, предвидя, что ребенок вот-вот упадет, и нужно успеть его поймать. Но ее опередил неизвестно как оказавшийся рядом Филипп. Подхватив мальчика, он принял удар пустых качелей на себя.
А Полина и не заметила, как он подошел к площадке.
Он шел к ней, она не сомневалась, но еще почти час возился в песке со спасенным мальчиком. И Полина видела, что ему это не в тягость.
– Я должен был его успокоить. Да и его сестренку тоже. Они испугались оба, – оправдывался он позже, когда дети ушли. А Полина только улыбалась.
– Теперь я весь твой! – эмоционально воскликнул этот красавчик, отряхивая песок с шорт. – Куда пойдем?
– Подальше от моря! – ответила она серьезно.
Полина не ошиблась – Филипп стал идеальным отцом. Он обожал Соланж с первых минут, как увидел. Гуляли в парке они всегда вдвоем. Филипп брал этюдник, плед и корзинку с едой. В дождливые дни он всегда находил время, чтобы чем-то занять Соланж дома. Однажды, наблюдая, как муж
