Аллегро. Загадка пропавшей партитуры - Ариэль Дорфман
Он наклонился и что-то шепнул пареньку – и тут я заметил, что младший Джон прижимал к своему боку сумку, словно он был посланцем к какому-то монарху и настолько опасался кражи своих дублонов, что ухитрялся все это время их прятать. Сейчас он достал из этой незаметной сумки три объемистые книги, а потом – аккуратную стопку бумаг.
– Это – мемуары моего отца, изданные четыре года назад, – объявил Джек Тейлор. – Их переводили на двенадцать языков, в числе которых и немецкий, и мне хотелось бы вручить вам экземпляр этого издания в знак моей благодарности за вашу готовность помогать в защите того уважения, которого заслуживает их автор.
Я отказался, лепеча что-то насчет того, что семейство Моцартов путешествует налегке. «Налегке»… если можно так выразиться. Папа постоянно беспокоился насчет того, как можно будет отправить в Зальцбург сундуки с подарками, которые накапливались у нас с Наннерль: шляпы, медальоны, шпаги, драгоценные камни, бархатные костюмы, модные парики, календари, сделанные в Льеже, портреты, написанные в Париже, часы и цепочки для часов, и футляры для зубочисток, и, конечно же, разнообразные табакерки. Однако у моего родителя случился бы удар, если бы я завтра утром явился с тремя толстыми томами сомнительной ценности подмышкой. Кроме того, у меня не было желания подвергаться допросу относительно их происхождения. Как оказалось, заметание следов может доставлять даже больше проблем, чем само наличие оставившего их легкого проступка.
– Тогда рассмотрите вот это, юный сэр, – предложил Джек Тейлор, помахав передо мной документами, которые передал ему его сын. – Хотя бы бегло взгляните, чтобы мне проще было осветить ту проблему, которая столь пагубна для моего семейства.
Я поспешно их просмотрел. Каждый лист представлял собой свидетельство эффективной помощи шевалье Джона Тейлора, лицензии от герцогов и принцев и разнообразных высокопоставленных властей многих стран, именующих его своим офталмиатором, дипломы, врученные многоуважаемыми университетами, папские декреталии относительно способностей этого окулиста, хвалебные отзывы городов Флоренции и Бремена, членство в Королевских медицинских обществах.
Я был впечатлен. Они выглядели подлинными. Хотя что я в этом понимаю? А если это фальшивки? Но если так, то Джек Тейлор идет на колоссальный риск, поскольку такие мошеннические утверждения наверняка будут разоблачены, нарушив его планы и отправив окулиста-отца и окулиста-сына в тюрьму за подделку монарших подписей. И потом, если я решу, что все это – гигантский обман, моя экспедиция закончится. Лучше предположить, что эти бумаги говорят правду.
– И имея столь прославленного отца, сэр, вы нуждаетесь в моих услугах, чтобы?..
– Его слава, его триумф, его успех не знали себе равных и не оспаривались никем, кроме считаных упрямцев, завистливых негодяев: вы и ваша семья должны быть хорошо знакомы с тем, как зависть способна разрушать даже превосходные репутации, какие заговоры могут устраивать люди менее талантливые, те, кто критикует новые методы и пути, будь то в музыке или в медицине. Я говорю и повторяю, что мой отец был достоин похвал и преданности благодаря множеству излеченных болезней глаз, возвращения зрения тысячам людей, за уникальный метод удаления катаракты, за сорок пять книг по этому вопросу, которые он опубликовал. И его восхваляли, но только до следующего года после издания этих мемуаров. Первый посвящен мне, его единственному сыну, второй – Гаррику, выдающемуся актеру, а третий – лондонским купцам. Его хвалили все – то есть до 1762 года.
– Потому что в 1762 году?..
Подошел лакей с чаем, кофе и сладким печеньем, и мы все трое дали ему минуту за нами поухаживать, объединенные товариществом еды и питья.
– Потому что в 1762 году?.. – повторил я.
– Потому что летом 1762 года герр Иоганн Кристиан Бах, ваш друг, которого с тех пор прозывают Лондонским Бахом, ступил на английскую землю и начал то, что я, увы, должен назвать неустанной кампанией против моего отца и его практики.
Это было неожиданно. Если бы я стоял, то отпрянул бы, как от больного оспой. Сидя на этой кушетке, оказавшись припертым Джеком Тейлором и его сыном, я мог только перестать пить чай и отодвинуться от внезапно заразной пары. Они хотят, чтобы я выступил против моего ментора, моего гостеприимного хозяина дома, моего спасителя, моего Кристеля?
Заметив мой дискомфорт, Джек Тейлор постарался умерить мои страхи.
– К герру Баху я питаю исключительно благоговение и уважение. Имело место недопонимание, только и всего, и я полагаю, что вы сможете способствовать исправлению этой несправедливой ситуации. Потому что мой отец искал встречи с Иоганном Кристианом Бахом все последние два с половиной года. Всем его просьбам было отказано. Даже заступничество Дэвида Гаррика оказалось безрезультатным.
– Это должно быть не так уж сложно, – сказал я, продолжая отстраняться, и поставил мою чашку чая и надкушенное печенье для пущей убедительности. – Герр Бах – концертмейстер королевы, а раз ваш отец, по вашим словам, – окулист короля, они должны часто сталкиваться друг с другом. По правде говоря, я удивлен, что сам с ним не познакомился во время одного из моих трех посещений королевского двора.
– Королевского окулиста вызывают во дворец только в случае медицинского происшествия, а поскольку у нашего монарха Георга Третьего, слава богу, зрение орлиное и выносливость жеребца, в последнее время – да и вообще – не было необходимости вызывать моего отца, которого на это место двадцать лет назад взял Георг Второй.
Я искренне недоумевал.
– Он мог бы посетить капельмейстера Баха у него дома. На Дин-стрит. У Кингз-сквер-корт. Сегодня вечером – он будет там этим же вечером. Пусть постучит в дверь, представится, и…
– В настоящее время мой отец за границей. Во Франции. Амьен, Реймс, Руан. Завтра – в Брюсселе, а послезавтра – в Амстердаме. Вы ведь знаете, как тяжело зарабатывать у себя на родине. Мой отец разъезжает уже десятки лет, и, когда он убедился в том, что его предложения примирения упорно отвергаются Иоганном Кристианом, он отправился в новую поездку, попросив меня, своего покорного сына, найти способ устроить встречу после его возвращения. «Или если не со мной, – сказал мой отец, шевалье, – то с тобой, Джек – с чего бы ему третировать тебя?»
– И все же, сэр… Вы не могли бы подробнее рассказать мне, что могло произойти между вашим отцом и моим другом бароном Бахом?
Мистер Джек Тейлор с каждой минутой приходил во все большее возбуждение, но тем не менее продолжал
