Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас
«Михаилу на Наталье жениться нужно!» — вспыхнул ярким воспоминанием сентябрь в памяти Лизы, заставляя выпрямляться и бессмысленно смотреть в темноту над Идольменем. Получается, что и княжна, и княгиня знали о том, что Наташа жива и находится в озере! Перовский уже три года подряд фотографировал её в Майскую ночь, единственную ночь, когда водяной выпускает своих русалок погулять. И княгиню Волкову, использовав в игре, убили именно за это — за то, что она строила планы на женитьбу Натальи на своем сыне. Мишка чудом, получается, избежал тюрьмы, куда его планировали посадить за убийство матери — все же в открытую воевать с Золотым соколом идиотов не было. Как же сложно заново переосмысливать все случившееся! Случившееся из-за нежелания разговаривать — Лизе престол никогда не был нужен, но все считали, что это не так. Хотя спроси её и услышь честный ответ — не факт, что поверили бы. Политика — это не про честность. Политика — это умение находить скрытые помыслы в чужих словах. Лизе даже император не поверил. Поверил ли Голицын в то, что Лиза не против Наташи на престоле? Вряд ли. Он сам рвется к власти и считает, что иначе не бывает. Люди всегда судят по своим меркам, считая лжецами тех, кто не укладывается в их мировоззрение.
Голицын… Лиза была бы первой, кто протянул ему бы руку помощи в поисках. Наташа её сестра, а не помеха на пути к власти. Они с Голицыным были на одной стороне и все же оказались противниками.
Волны навевали сон. Время приближалось часам к десяти, если не больше. Надо идти домой, чтобы не нервировать охрану.
Скоро вернется со службы Саша. А если не вернется, то всегда есть леший с его сказками и земляничной поляной. Лиза вспомнила, что лешего так и не расспросили о найденных в Сосенках трупах. В обещанную третью ночь ей с Алексеем было не до визита в лес. Сам же леший гордый и обидчивый — не напомнил и ничего не сказал. Может, конечно, не узнал ничего, но обиду его нельзя исключать. Может, сейчас сходить на поляну к нему? Она оглянулась — по мосткам уже шел Саша. Он сел рядом, пледом укрывая её и свои плечи. Огневки тут же запорхали под пледом, согревая.
— Замерзла?
Его холодные пальцы скользнули по её щеке — на большее он не решился. Опять.
Вместо ответа Лиза лишь положила голову ему на плечо. Говорить не хотелось. Почему-то. Она не плохая, раз хочет чего-то больше, чем поцелуи. Или все же плохая?
Саша сам принялся рассказывать, хмуро рассматривая волны и морщась, как от зубной боли:
— Мы с Алексеем встретились с Дашковым. Поговорили. И даже, кажется, услышали друг друга.
Лиза вздохнула. Это тоже важно — чтобы тебя услышали. Люди слушают, но часто не слышат, как император.
— А еще я поймал линорма — он сбежал из зверинца. Пришлось побегать по лесам в его поисках. Я его сюда забрал, ты же не против? Потом вернем, когда все решится с Шульцем и зверинцем.
Она заставила себя сказать:
— Хорошо. Главное, чтобы Баюша не была против, но она еще в больнице.
— А ты чем занималась, Лиза?
— Да ничем особо…
Они с Катей остаток дня провели за заполнением таблицы — Вихрев принес регистрационный журнал из «Змеева дола» — сам он не успел с ним толком поработать, как и Саша. Так что Лиза с Катей в четыре руки рисовали план домов вдоль Перыницы и подписывали всех дачников, отмечая тех, кто приезжал на весь сезон и тех, кто уехал в числе последних. И тех, кто часто приглашал гостей, особенно магически одаренных. Было около десятка подозрительных домов. Завтра займутся дальнейшей проверкой — надо будет поговорить с Егоркой по поводу их обитателей. То, что Егорка — кладезь знаний, они уже поняли.
Говорить о Петере не хотелось — Лиза не собиралась давить на Сашу и его выбор. Он сам решит, как и о чем разговаривать с мальчишкой. Лиза с Катей чуть не поссорились из-за Петера. Ссориться еще и с Сашей не хотелось. Он сам решит, как поступать — все доклады уже были напечатаны и поданы ему. Он сам решит.
Говорить об утренних поцелуях… Это совсем неприлично.
— Домой? — шепотом уточнил Саша.
Лиза встала, первой показывая пример. Она просто распахнет опять окна в спальне, запуская сказки леса, только и всего. Она не ребенок, и тьмы за окном не боится — тьма в сердце куда как страшнее. Она совсем как император — тоже не сказала ничего о том, что её волнует. Она ничем не лучше тех, кого осуждает. Холера!
Глава тридцать вторая, в которой Петер говорит
Александр кромежем пришел в гостиничный номер, где остановились Шульцы. Старший вместе с Кроссом полчаса назад ушел на допрос к Калине — им знать о беседе с Петером не обязательно, как и гостиничной обслуге — еще разболтают лишнее. Не факт, что мальчишка решится рассказать что-то серьезное, а его отец может не простить даже сам факт беседы. Это же это близко к предательству, да и право не свидетельствовать против себя и своей семьи никто не отменял.
В номере было пусто, сонно и сумрачно — кому-то не хватило сил расшторить окна, и утренний свет еле пробивался через узкую щель между кроваво-красных бархатных штор, пропахших пылью. Стояла подозрительная тишина, словно Петер куда-то ушел вслед за отцом. Даже звука дыхания не слышно, не то, что шорохов. Александр, оставаясь у двери, замер и старательно огляделся — спрятаться тут было негде. Из мебели всего-то стол, стулья, шкаф и две узких, плохо заправленных кровати. Не под кровать же в ожидании отца забился Петер? С чего бы…
Александр постучал по двери и громко сказал:
— Доброе утро! Это статский советник Громов! Петер, ты тут?
Длинная бархатная штора чуть колыхнулась
