Современный российский детектив - Анна Майская

— Как так?

— А вот так. Мне она вместе с тещей рассказали, как умерла наша девочка при родах.

— Всякое бывает.

— Всякое да не такое. Меня недавно отправили на помощь в поимке маньяка и я приехал в Пролетарский район. Поселились в селе Демьяново, так как все дела были сосредоточены вокруг этого района. И там я встретил девочку десяти лет, точную копию Ляли. Ее мать совершенно противоположной внешности. Отца нет. Живут с дедушкой. Я признаться даже немного влюбился в мать этой девочки.

— Бывают на свете двойники, — попытался объяснить ему Сергей.

— Бывают. Да только здесь оказался не двойник, а моя родная дочь.

Он рассказал Сергею всю эту печальную историю и показал медицинскую карту, где ясно было написано происхождение девочки.

— Да, — сказал Сергей, история. — Похлеще мелодрам. И что ты думаешь делать?

— Сначала разведусь с Лялей. Завтра же переезжаю в отцовскую квартиру, которая после смерти тети стоит закрытая.

— Это правильно.

— Потом, потом я просто не знаю, как мне поступить с Анной.

— Сначала узнай, как попал к ней ребенок.

— Думаешь, она скажет?

— А ты полковник милиции или кто?

— Применять к ней санкции я не могу, она растила мою дочь.

— Правильно. Растила. Но как она попала к ней, надо узнать обязательно.

— Это не трудно.

— А если действительно украла?

— Отберу и привезу сюда.

— А если не крала?

— Тоже хочу отобрать и самому воспитывать дочь. Я и так много потерял, не видя, как она росла.

— А как же семья? Девочка должна расти в семейной обстановке?

— Но там у нее нет отца, здесь не будет матери.

— И редко бывающего дома папы.

— По-твоему я должен оставить все как есть? Отказаться от собственной дочери в угоду чужой тетеньке, пожелавшей стать благодетельницей девочки? Она десять лет провела в деревне, сейчас там даже школы нет и ее учит сама Анна, а сдают они экзамены экстерном в районной школе.

— Почему она не учится в районе?

— Так хочет ее «мама».

— Знаешь ли, я психолог слабоватый, но если бы у меня отобрали моего сына, я не смог бы без него. Это как будто твоя рука, или сердце, отними попробуй.

— Я пока такого не испытываю, отцовские чувства у меня только начали просыпаться. Я же многое пропустил в жизни дочери. Не слышал, как она училась говорить, не видел ее первого шага, не видел как она растет. Мне она близка, хочу, чтобы была рядом, хочу быть ее защитником, опорой, другом, отцом.

— Тогда и думать нечего. Хотя та женщина может быть любит ее по-настоящему, как родную.

— Как родную. В этом и заключен смысл родства.

— Но Ляля родная мать, а ребенка оставила.

— Или ее украли.

— Ты веришь этой басне?

— Но как не верить, если в противном случае она хуже зверя получается.

— То, что она никогда не заявляла о пропаже ребенка, не искала ее и почему-то отправилась из Москвы рожать в глушь, говорит о том, что именно Ляля тебя обманывает.

— Я думаю теперь, что такое семья? Люди, связанные воедино кровными узами, родители, дети, бабушки, дедушки. У меня лично семья — это просто секс и общий стол. У нас были абсолютно разные интересы. Я только теперь понял, что женился на статуе. Стоит в саду или в музее редкий экземпляр красоты, который является созданием гениального скульптора. Ты смотришь на нее, любуешься, но никому не приходит в голову жениться на статуе, или принести ее в свой дом.

— Значит Ляля, как я понимаю, всего лишь образец красоты, но не жена, создающая семью.

— Да.

— Ты ее любишь до сих пор?

— Я презираю и считаю нечистоплотным находится даже близко рядом с ней.

— Значит, развод решен окончательно.

— Да и завтра же я еду к адвокатам, чтобы они занялись этим делом.

Эту тему они оставили в покое и принялись за политику.

— Я побывал в селах и увидел, как они погибают. Что мешает людям трудиться как раньше до семнадцатого года, когда Россия вывозила свой хлеб за границу. И какой хлеб. Нарасхват.

— Думаю, что у мужика не стало стимула трудиться. Закупочные цены на хлеб делают мужиков нищими, а те, кто дальше идет по цепочке, перекупщики, переработчики, продавцы живут прекрасно.

— Значит необходимо сделать так, чтобы сами крестьяне производили не только хлеб, но имели свои элеваторы, торговую сеть, отдавали, что положено государству по установленному ценовому плану, а остальное шло в копилку хозяину.

— Сейчас есть совсем вымершие села и деревни, умирающие, кое — как цепляющиеся за жизнь, а если еще села и существуют, то там тоже образовался перекос. Те, кто обладает властью, строят, не стесняясь избенок крестьян, свои хоромы, имеют охрану, от кого? Отдыхают за границей, их дети тоже не учатся в России. А хлебороб остался, как и раньше с голым задом. Вот и тащат кто может и сколько с полей, тока, из-под комбайнов. А осенью получается, что и урожай был хорошим, и в закромах семян нет. Не на что купить горюче-смазочные на сев, нечем заплатить налоги. А о зарплате и думать забыли.

— Но сейчас многие сдали в аренду свою землю, наделы.

— Сдали и получили шиш с маком. Ни земли, ни денег. Те продукты, которые им бросают из милости арендаторы, они выкупают за деньки в кассе предприятия. Цены не менее рыночных. Вот тебе и вся собственность на клочок земли.

— Зачем же они отдают землю в аренду?

— А чем ее обрабатывать? И еще никто не спрашивает желания крестьян, войти в арендное предприятие. С них собирают заявления, а те, кто начинает упрямиться и воду мутить, оставляют без света, воды, лишают кормов для подворья. Словом начала феодализма заложены снова. Только по другому все это обзывается.

Выпили по рюмочке. Поговорили еще о том, о сем, и Алексей начал прощаться.

Поехал он в свою, отцовскую квартиру. Хорошо, что умная тетя заблаго приватизировала ее на имя Алексея. Ее домик на окраине тоже достался по наследству ему.

Назавтра он нашел адвоката Сергачева Андрея Павловича, спеца по бракоразводным процессам и начал дело о