Завещание свергнутой королевы - Ольга Геннадьевна Володарская

— Лолита остается на аппарате, — заявил он. — Я буду поддерживать в ней жизнь до тех пор, пока не найдется доктор, который ее вылечит.

— Франкенштейн? — скривил лицо заведующий отделением. — Только он мог воскрешать мертвых, а ваша дочь считается таковой.

— Я все сказал.

И он увел жену. На Аскерова при этом не взглянул.

— Вы-то, надеюсь, разумный человек? — обратился к нему доктор. — Вашей жены больше нет. А ее органы на аппаратах еще пару месяцев проработают. Лучше бы пожертвовали их нуждающимся. Сколько людей ждут пересадки…

— Я могу принять это решение единолично?

— Конечно. Вы муж, вы решаете. — Он остро посмотрел на Якова. — Слышал, что из-за вашей супруги погиб человек. Его не спасти, но других можно.

— Пересадив ее органы?

— Можно делать добро даже после смерти. Подумайте об этом.

Четыре дня Аскеров решался. Приходил каждое утро в больницу, чтобы подписать бумаги, но трусливо убегал. Так бы и не собрался с духом, если бы не сон. В нем он увидел дочку. Она ползла по длинному коридору, неуклюже перебирая ручками и ножками, а Яша шел следом, чтобы поднять ее, когда брякнется. Но Каролина смогла преодолеть свой путь самостоятельно и толкнуть дверь. За ней светлая комната, а возле порога сидит Лола. Она ждет малышку, тянет к ней руки…

Аскеров резко проснулся. Зачем он держит жену между жизнью и смертью? Где-то там, за гранью, ее ждут любимый мужчина и дочь от него. Так нужно ее отпустить к ним!

Когда все бумаги были подписаны, Лолу отключили от аппарата. Яша находился рядом и смотрел в ее лицо. Оно не изменилось, когда раздался писк, оповещающий о том, что пульс исчез.

— Вы приняли верное решение, — сказал ему заведующий отделением. — Но держитесь, на вас теперь обрушится гнев отца Лолиты. Боюсь, он вас не простит.

Аскеров прекрасно это понимал, но ни о чем не жалел. Выйдя из больницы, он поехал домой к Мазурам, чтобы лично сообщить им о случившемся.

— Как ты посмел? — взревел Эдуард Львович, услышав только первую фразу. — И кто тебе позволил?

— Я муж, я решаю.

— Дерьмо ты собачье! Сначала довел мою девочку до нервного срыва, а теперь убил!

— Или освободил? Теперь мы сможем похоронить ее, отпеть, оплакать!

— Только появись на кладбище, я тебя заживо закопаю.

— Эдик, успокойся, — пыталась утихомирить его Кира Григорьевна. — У тебя лицо побагровело, наверное, давление. — Она всхлипнула. — А Яша ни в чем не виноват. Он правильно сделал. Я тоже была за то, чтоб Лолочку отключить. Ей никто не мог помочь, и ты это знаешь.

— Зато она могла, — снова заговорил Аскеров. — Ее почки, печень, сердце — все здоровое. Их пересадят больным людям, и часть нашей Лолы будет жить в них…

— Ты еще и распотрошил ее? Как куропатку? Разделал на части и раздал нуждающимся?

— Не будем забывать, что Лола убила человека…

Эдуард Львович ударил Яшу по лицу. Хотел еще раз, но развернулся и зашагал прочь. Когда он вышел из комнаты, Кира Григорьевна бросилась к зятю и зашептала:

— Беги! Беги немедленно. А потом уезжай. Он не простит…

Она тянула его за руку, но Яша артачился. Убегать, а тем более уезжать он не собирался. Если Мазур еще на него замахнется, он даст ему сдачи.

Услышав, как тот возвращается, Аскеров смело вскинул голову, чтобы встретиться с тестем взглядом, но… увидел дуло пистолета, направленное на него! Эдуард Львович достал свой именной макаров и на ходу прицелился. За секунду до того, как прогремел выстрел, Яков дернулся, чтобы уклониться от пули. Не смог. Боль пронзила шею, из раны хлынула кровь, но сознание всего лишь помутилось. Аскеров видел, как Мазур еще раз вскидывает пистолет, чтобы расстрелять его, а Кира Григорьевна пытается ему помешать.

Уже осев на пол, Яша услышал второй выстрел. Но боли не почувствовал. Зато увидел еще один фонтан крови. Мазур закричал. С грохотом об пол ударился его макаров. Затем с глухим стуком на него упало тело тещи. В ее груди зияла рана…

Пуля, предназначенная Яше, досталась ей!

* * *

Его выписали из больницы на следующий день. Оставили на ночь, чтобы понаблюдать, а утром отпустили. Пуля задела только мягкие ткани. Крови много, а большого урона здоровью нет. Но шрам останется, сказал врач, зашивающий рану.

Похоронами жены и тещи занимался он один. Белла от горя ничего не соображала.

Эдуарда Львовича Мазура взяли под стражу в его же доме. Он не сопротивлялся. Более того, сам позвонил в полицию и сообщил, что совершил двойное убийство.

— Радуйтесь, не двойное, — сказал ему оперативник, приехавший на вызов. — Парень жив. Значит, срок меньше дадут.

— Плевать.

Ему на самом деле было плевать. Яша был на суде, Яша видел, как Мазур себя вел. Когда огласили приговор, даже бровью не повел.

— Пятнадцать лет — это много, — услышал Аскеров разговор двух солидных мужчин, сидящих позади него. — Я думал, дадут максимум десять.

— При хорошем адвокате мог получить семь. Но Мазур не стал никого нанимать, воспользовался услугами бесплатного.

— И у дружков-чекистов помощи не просил.

— Наказывает себя за убийство жены?

— Или не дергается, потому что у него все на мази.

Из зала суда Аскеров ушел с тяжелым сердцем. Вроде бы убийца получил по заслугам и надо выдохнуть. Но ему не давал покоя подслушанный разговор. Нужно было спросить, что мужчина имел в виду, когда говорил «у него все на мази».

— Отправится Эдик в хорошую зону, будет там чалиться как белый человек, — просветила его Белла. Откуда только слова такие знала? — А как немного отойдет, на апелляцию подаст. Пока, как мне кажется, он действительно себя наказывает. Все же Киру он любил.

— Я собираюсь уехать из Москвы навсегда, — сообщил ей Яша.

— Правильно делаешь. Это не твое место, ищи свое.

— Можно я приду попрощаться?

— Не стоит этого делать. И звонить мне тоже не надо. Прощай, Яша. Всего тебе доброго. — И положила трубку.

Аскеров сначала обиделся на нее, потом рассердился, но уже на чужбине понял, как Белла была права. Чтобы забыть о прошлом, нужно разорвать все связи. Тогда-то ему и стало легче. Но первое время…

Кошмары мучили Яшу с ночи, проведенной в московской больнице, до той, после которой он обратился к специалисту. Понял, сам не справится. Он видел то коматозную Лолу, то истекающую кровью Киру Григорьевну, но чаще всего Эдуарда Львовича Мазура с пистолетом. От сделанного им выстрела Аскеров просыпался в поту. В ушах звенело так, будто пуля просвистела не во