Завещание свергнутой королевы - Ольга Геннадьевна Володарская

Психотерапевт помог ему. Яша смог спокойно спать, но из Израиля все же уехал, потому что на улицах его городов часто раздавались выстрелы.

Окончательно Аскеров пришел в себя, когда узнал о смерти Мазура. Сообщил о ней его адвокат. Яша тогда решал проблемы с недвижимостью в России и искал юриста. Просматривая рекламу в интернете, наткнулся на знакомую фамилию — Зазуля. Редкая, запоминающаяся, но немного смешная, она не шла адвокату по уголовным делам. Может, поэтому тот перешел в гражданское право. Аскеров нанял его, и когда Зазуля понял, с кем имеет дело, сообщил о смерти Мазура.

— Если вам, конечно, это интересно, — добавил он.

— Что с ним произошло?

— Сердце шалить начало с первого года отсидки. В итоге не выдержало. Эдуард Львович умер от обширного инфаркта в марте этого года.

«Значит, все же мучился», — не сказал, но подумал Яша.

А когда осознал, что Мазура больше нет, почувствовал себя полностью готовым к новой жизни.

Глава 2

Любимая дядина забегаловка совсем не изменилась. В ней стояли те же деревянные столы, на выкрашенных краской стенах висли те же репродукции картин Пиросмани, дверь в уборную закрывалась на тот же огромный ключ, а вместо меню к барной стойке был прикреплен лист, обернутый полиэтиленом. Кроме пива в забегаловке подавали хинкали, ребрышки, сосиски с горчицей и салат. Яша заказал себе все. Еще и от лаваша не отказался, хотя понимал, что все не съест.

Взяв в обе руки по кружке «живого» пива, он вышел на улицу. Там тоже имелись столики, но уже пластиковые, и они прятались под зонтами. Найдя свободный, Яша плюхнулся на стул и чуть не упал — тот оказался хлипким. Пришлось пересаживаться.

Первый глоток удовольствия не принес. Пиво показалось безвкусным. Живя в Вене, Яков приучился (но не пристрастился!) к местному янтарному лагеру, а он и насыщеннее, и крепче. Однако, отхлебнув еще раз, сменил гнев на милость. Легкое, мягкое, это пиво отлично пьется в жару, а в этот час солнце шпарило так, что многочисленные уличные псы валялись в тени, высунув языки.

Дядя называл его живительным эликсиром. Ругался на тех, кто обвинял его в алкоголизме. И, надо сказать, употребляя ежедневно и в больших количествах, он пережил многих. В том числе младшего брата. Яшин отец, следящий за здоровьем в своей Калифорнии, умер в шестьдесят, а батумский пивоман готовился к празднованию своего семидесятилетия, да за две недели до него утонул. А поскольку полез он в воду нетрезвым, можно сказать, что пиво его все же сгубило.

— Огоньку не найдется? — услышал Яша голос за спиной. Это к нему подошел кто-то из прохожих — столики стояли между шоссе и тротуаром на том месте, где во времена его детства находились автоматы с газировкой.

— Не курю, — бросил через плечо Яков.

Прохожего выручила официантка, что принесла салат и сосиски. Перед тем как поставить тарелки, она протерла стол. Сделала это тяп-ляп, оставив крошки. Яша не стал указывать на них, в этой пивнушке и небрежность уборки не раздражала. Перед тем как пойти в нее, он переоделся в шорты и майку, снял часы, оставил бумажник, а деньги сунул в карман. Аскеров превратился в обычного бюджетного туриста. Думал, что сойдет за местного, но за своего батумцы его почему-то не принимали.

Яша залпом допил первую кружку и придвинул к себе вторую.

— Как пивко? — снова обратился к нему прохожий. Судя по всему, прикурив, он не двинулся дальше, а подумал зайти в заведение.

— Свежее, — лаконично ответил он, но в этот раз обернулся к собеседнику, а то невежливо бросать слова из-за плеча.

— Отлично, — улыбнулся тот. Зубы вставные, плохого качества. Яша вспомнил, что такие называли металло-пластмассовыми и ставили давным-давно. — Сто лет пива не пил, а на вас глянул, и так захотелось…

Мужчина затушил сигарету и решительно направился к распахнутым дверям заведения. Яша проводил его внимательным взглядом. Кого-то этот дядька ему напоминал, но кого — он не мог понять. На вид лет семьдесят пять, но бодрый: ходит энергично, спину держит ровно. Лицо в глубоких морщинах, большой крючковатый нос, очень светлые глаза. Не грузин и не местный. Похож на туриста из российской провинции. Одет в футболку с надписью «Сочи-2014», на лысой голове бейсболка из той же олимпийской серии, на плече сумка из дерматина, но с логотипом люксового бренда, такие на набережной продают по десять долларов.

А тем временем дядька (почему-то Яше хотелось его называть именно так) вышел на улицу с двумя кружками. Казалось, он хочет подсесть к Аскерову, но, чтобы не навязывать свое общество, занял соседний столик.

— Вкус юности, — сказал он, сделав несколько глотков пива.

— Вы из Батуми? — спросил Яша, чтобы понять, могли ли они встречаться в этом городе во времена его детства. Возможно, дядька был одним из тех, с кем он играл в шахматы на набережной.

— Нет, я подмосквич, — ответил тот. — Из Орехово-Зуево. Но студентом приезжал в Грузию со стройотрядом.

Дядька стянул с головы кепку, чтобы вытереть вспотевший лоб. Сделал он это носовым платком, выуженным из кармана шорт. Ровно сложенный, чистый, отглаженный, он диссонировал с другими вещами и образом в целом. У дядьки в небрежной одежде, потрепанной бейсболке, запыленных сандалиях обычно при себе и бумажного платка нет, а здесь льняной и будто подкрахмаленный…

И тут Якова осенило! В тот момент, когда дядька протирал свою лысину, он понял, кого тот ему напоминает…

Эдуарда Львовича Мазура! На первый взгляд отдаленно, но если присмотреться… Рост, осанка, вытянутая форма лица, острый кадык. Яша помнил его с волосами, пусть и поредевшими на макушке, и с морщинами только у глаз и рта, но тогда ему было пятьдесят восемь и он следил за собой. Холеный мужчина, так о нем говорили. А еще отмечали, что у него очень спокойный взгляд. Но это те, кто плохо знал Мазура. Яша же считал его мертвым. Светло-голубые глаза тестя не отражали эмоций. Они не являлись зеркалом его души…

Или у Эдуарда Львовича просто этой самой души не было?

— Предлагаю познакомиться, — проговорил дядька, сложив платок грязной стороной внутрь. Так же делал Эдуард Львович. — Меня зовут Борисом. А вас как?

— Гариком, — зачем-то соврал Яков.

— Откуда приехали?

— Я местный, — уже полуправдой ответил тот.

— Не похожи.

— Во мне ни капли грузинской крови, но Батуми многонациональный город.

— Да я не про кровь, — усмехнулся Борис. — У жителей приморских городов особое поведение. Они все чуть с ленцой, и она проявляется