Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова

Вот так поворот!

— Вы о деле Белорецкого? — уточнила я.

— Именно! — с энтузиазмом отозвался следователь. — Появились новые подробности, но лучше мы их обсудим в управлении. Когда вы сможете подъехать?

— Могу прямо сейчас, — заявила я, мысленно прикинув, что на дорогу уйдет максимум минут двадцать.

— Отлично! — Судя по голосу, Первайкин и впрямь был очень доволен. — Жду вас в своем кабинете.

— Итак, сразу к делу, Татьяна Александровна, — заявил следователь, едва я переступила порог его кабинета.

Сейчас Первайкин вел себя как человек, который стремится поскорее устранить внезапно возникшую досадную помеху, чтобы вернуться к привычному рабочему ритму.

— Как я успел вам сообщить, в деле Белорецкого открылись новые обстоятельства, которые отменяют предыдущие.

— Вы меня окончательно запутали, Дмитрий Вячеславович, — искренне посетовала я, недоумевая, что же это за таинственные обстоятельства, взаимно отменяющие друг друга.

— Да, вы правы. — Первайкин смущенно улыбнулся. — Я действительно выразился несколько некорректно. Все дело в том, Татьяна Александровна, что Артемий Витальевич Белорецкий все-таки составил новое завещание незадолго до смерти. А каждое последующее завещание отменяет предыдущее. Вот, собственно, что я собирался пояснить.

— Белорецкий изменил завещание? — Я изумленно воззрилась на следователя, не веря собственным ушам. Неужели Первайкин сейчас назовет мне имя убийцы?

— Именно, — кивнул следователь. — Произошла досадная накладка, и информацию о новом завещании нам предоставили позже на несколько дней. А все потому, что на этот раз Белорецкий не ограничился одним лишь заверением у нотариуса, а действовал через своего поверенного. То есть через адвоката, вместе с которым досконально выверил каждый пункт.

— Каждый пункт? — повторила я. — То есть наследников несколько?

— Совершенно верно, — подтвердил Первайкин. — Кроме того, оговорено условие оглашения — не ранее истечения сорока дней после… Ну, вы понимаете.

Я задумчиво кивнула и тут же с едва сдерживаемым нетерпением спросила:

— И кому же Артемий Белорецкий завещал свое имущество?

Мысленно я уже перебирала фамилии мушкетеров, с присущей мне иронией временно присвоив четверке дельцов этот своеобразный код.

— Я лично переговорил с поверенным Белорецкого, и вот что он мне сообщил. — С этими словами следователь извлек из папки пару распечаток. — Итак, домовладение и земельный участок, зарегистрированные в поселке Пристанное… — Тут Первайкин поднял на меня взгляд и пояснил: — Тот самый коттедж, где обнаружили тело Белорецкого. Его местоположение вы знаете не хуже меня, так что не буду утомлять вас дальнейшими топографическими подробностями. Адрес там довольно сложный.

Следователь усмехнулся.

— Конечно, Дмитрий Вячеславович, — согласилась я. — Так кому он его завещал?

— Некой гражданке Лиховцевой Веронике Георгиевне, — спокойно сообщил следователь. — Насколько мне известно, в родственных отношениях она с ним не состояла.

Факт отсутствия родства упомянутой в завещании некой гражданки, по совместительству моей клиентки, с Белорецким мне был превосходно известен, как и характер их отношений. Однако свою осведомленность я предпочла не озвучивать. Напротив, я приготовилась внимательно слушать, какими еще сюрпризами, таящимися в этом любопытном документе, позабавит меня следователь Первайкин.

Но тут Дмитрий Вячеславович озвучил следующий пункт завещания. Едва уяснив поступившую порцию информации, я внезапно осознала, что лишиться дара речи возможно не только в метафорическом смысле. Во всяком случае, первые несколько мгновений я оказалась физически не способна вымолвить ни слова, лишь в полном молчании смотрела прямо перед собой, надеясь, что выгляжу не совсем уж по-идиотски.

— А вот свою городскую квартиру в Тарасове Белорецкий завещал гражданке Осокиной Ольге Викторовне. И это очень интересная деталь, но к этому мы вернемся позже, — увлеченно продолжал Первайкин, к моему облегчению явно не заметивший произведенного эффекта. — В собственности Белорецкого были также акции, причем с высокой дивидендной доходностью.

Тут Дмитрий Вячеславович, мельком взглянув на меня, счел нужным пояснить:

— Об этом мне сообщил поверенный Белорецкого. Акции действительно представляют немалую ценность, в том числе и как высоколиквидные активы.

— И кому же достанутся эти активы? — поинтересовалась я, с удовлетворением обнаружив, что вновь овладела искусством вслух выражать свои мысли.

— На этот счет Артемий Витальевич Белорецкий оставил следующее распоряжение: акции переходят в собственность Аверченкова Владислава Григорьевича, Викентьева Анатолия Степановича и Солодилова Эдуарда Аркадьевича. Имеющиеся активы должны быть распределены между указанными наследниками равными долями.

— Аверченков умер, — обронила я, все еще находясь под впечатлением от озвученных условий завещания.

Первайкин бросил на меня внимательный острый взгляд.

— Когда? — коротко спросил он.

— Вчера рано утром, — сообщила я. — Завтра похороны.

Следователь смерил меня долгим взглядом.

— Тогда тем более странно… — тихо проговорил он.

— Что именно странно, Дмитрий Вячеславович? — Я испытала неприятное чувство, знакомое любому человеку, от которого скрывают истинное положение дел.

— Видите ли, Татьяна Александровна, — Первайкин с сомнением посмотрел на меня, — я уже упоминал в начале нашей беседы о некоторых деталях, связанных с распоряжениями Белорецкого. И теперь, после вашего сообщения о смерти одного из наследников, мне все это кажется куда более подозрительным. Так вот. — Теперь голос следователя звучал решительно, словно он счел, что с вводными формальностями можно наконец покончить и перейти непосредственно к сути дела. — В нашей беседе поверенный Белорецкого сообщил мне очень интересную подробность. За день до того, как Белорецкий был найден мертвым, он позвонил своему адвокату.

— То есть тому самому поверенному? — уточнила я.

— Именно, — кивнул Первайкин. — И сообщил, что собирается кое-что изменить в завещании, назначив встречу на следующее утро. А звонил как раз накануне вечером.

Я попыталась восстановить ход событий, начав рассуждать вслух под пристальным взглядом Первайкина.

— Выходит, тем вечером, когда Белорецкий находился в некотором подпитии, он под влиянием момента решил изменить завещание. А когда именно он позвонил адвокату? Ведь «вечер» понятие растяжимое.

— Думаете, под влиянием момента? — с сомнением переспросил меня следователь, прежде чем ответить непосредственно на заданный вопрос. — В том-то и дело, что адвоката удивило время звонка — около десяти часов вечера. Он знал Артемия Витальевича как вполне рационального, практичного человека, не склонного принимать серьезные решения, как вы выразились, под влиянием момента.

Значит, Белорецкий надумал менять завещание в чью-то пользу или в ущерб кому-то уже после отчаянного бегства Вероники Георгиевны. Может, из-за неподобающего поведения своей верной любовницы он решил исключить ее из списка наследодателей, а коттеджем осчастливить кого-то из оставшихся?

— И все же наиболее интересной деталью, о которой я уже упоминал, — многозначительно добавил Первайкин, — мне видится то, что, согласно условию завещания, оно должно быть оглашено лишь по истечении сорока дней со дня смерти наследодателя. То есть наследники до сих пор не знают о существовании этого документа, как и о том, что именно каждому из них завещано.

— Если только он сам кому-то не рассказал, — вставила я.