Завещание свергнутой королевы - Ольга Геннадьевна Володарская
А он не за нее, а за себя переживал. Опять между ним и Кузей кто-то встает, пусть не кавалер, а подруга, все равно… Он-то думал, что в огромной и страшной Москве Варя забьется под его крылышко, а она нашла того, кто поможет ей взлететь!
Зазвонил телефон. Швырнув опустевший стаканчик в урну, Антон поднес его к уху со словами:
— У аппарата.
В одном эпизоде он произносил эту реплику, играя секретаря комсомольской организации. Для этой роли ему пришлось состричь длинную челку. А он ее, между прочим, начал отращивать еще во Владимире.
— Привет, сынок.
— Добрый вечер, тетя Даша. — Так он называл маму Вари, а она его сынком.
— Моя не с тобой?
— Она дома, а я с работы возвращаюсь.
— Что-то трубку не берет.
— Значит, к соседям ушла, а телефон оставила. Я прослежу, чтобы перезвонила.
— Что бы я без тебя делала.
Варя нечасто звонила домой. И когда жила во Владимире, и сейчас. Держала связь с родными по особым дням: в среду и субботу. Среди недели и выходной. А так, чтобы спонтанно набрать и поболтать с матерью, отцом или бабушкой, никогда. Она очень любила их всех, даже отца, который ушел из семьи, но как будто не хотела навязываться. А еще разочаровывать!
— Похвастаться мне нечем, — говорила Варя жалобно. — Муж меня бросил, оставил ни с чем. Я без жилья, стабильной работы… Неудачница!
Антон ругал ее за такие слова до тех пор, пока не услышал признание:
— Я не родная им. Меня удочерили младенцем.
— Когда тебе об этом сказали?
— В шестнадцать. Решили, что пора. Но лучше бы они этого не делали!
— Почему? Правда важна.
— Еще скажи, как герой старого кино, что в ней вся сила, — переходила на повышенные тона Кузя. — Глупости это все. В моем случае правда ослабила меня настолько, что я превратилась в забитое существо, пугающееся всего на свете. Я была не такой раньше! Ты бы видел меня в возрасте пятнадцати лет! Мне все было по плечу.
Антон пытался вставить хоть слово, но Варя не давала, отмахивалась от него и продолжала изливать душу:
— Чувство неуверенности появилось в тот день, когда мне раскрыли правду. И все, я поплыла… Поплыла по течению! Я не могла бороться с ним, ведь за мной больше не стояла сила моего рода. Ты не знаешь, но прабабушка часто об этом говорила. Она всегда была главой нашей семьи. Матриарх, как мы ее называли. Сильная, бесстрашная, она девочкой раненых бойцов с поля боя выносила. Трех детей без мужа вырастила, выучила. И сама при этом образование получила. Она с раком два раза справилась, потому что нет такой болезни, которая победила бы матриарха. Прабабушка умерла, когда сама этого захотела. Просто устала жить, слегла и через месяц ушла… — Варя уже плакала, а мокрое лицо утирала рукавами своей пушистой кофточки. Ворсинки отрывались от нее и прилипали к коже, делая ее похожей на шкурку персика. — А мама! Она как соловей поет. Я тоже пыталась и удивлялась, что не получается… До тех пор, пока не узнала правды!
— Ты говорила, что пошла в отца, — припомнил Тоша.
— А что мне оставалось? Он у меня такой обычный… Как я. Но зато красивый. Высоченный блондин с голубыми глазами. А я мелкая и чернявая. Думала, мне в генетической лотерее не повезло, взяла ото всех не плохое, нет, среднее. Я на самом деле ежик, серенький, пугливый, бесполезный. Только редко клубком сворачиваюсь, больше брюшком кверху лежу — подставляюсь.
— Хватит на себя наговаривать! — рассердился тогда Антон.
— Меня воспитали неплохим человеком, в этом заслуга семьи. А в чем моя? Не спилась, не скололась? В тюрьму не села? В долги не влезла? Так это не достижение. «Я стану великой актрисой!» — с малых лет твердила я. И меня поддерживали, водили на кружки, в театры возили. И что в итоге? Я бегаю в ростовой кукле, развлекая детвору.
— И что в этом плохого?
— Ничего. Но разве этого от ребенка ждут родители? Особенно от приемного? Я их подвела, Тоша. Поэтому люблю на расстоянии и очень надеюсь на то, что когда-нибудь родные смогут мною гордиться.
Он готов был спорить с ней, с пеной у рта доказывать Варину неправоту, убеждать в том, что она не может быть разочарованием лишь потому, что не достигла высот, а детей, хоть родных, хоть приемных, любят не за это, но… Она не пожелала его слушать! Ушла и от разговора, и от Антона, в доме которого он состоялся. А на следующий день прислала сообщение: «Если для тебя важна наша дружба, обещай НИКОГДА не возвращаться к вчерашней теме. Ни с кем не делиться моей (а теперь уже нашей) тайной не прошу, знаю, ты ее сохранишь!»
Он ответил ей одним словом: «Обещаю!» И больше они к той теме не возвращались, хотя Антона подмывало спросить у Вари, не пыталась ли она найти родную мать. Но он сдержал себя. Если Кузя захочет, она сама расскажет.
За этими мыслями он не заметил, как дошел до дома. Доставая ключи, оглядывался, высматривая квартирную хозяйку. Увидев ее на дорожке сквера, обрадовался. Значит, не придется вести светскую беседу в кухне, а можно в тишине приготовить себе яичницу. А лучше менемен. Когда ждал кофе в «Бахче Истанбул», видел его фото на витрине и облизывался.
В животе заурчало. Звук напомнил о том, что Антон сегодня еще нормально не ел. Горячий обед на съемках он пропустил, увлекшись разговором с дрессировщиком: на площадке были не только люди-актеры, но и собаки, а у Тоши десять лет жила лайка Зайка, милейшая, но бестолковая. Он считал ее необучаемой и хотел узнать у профессионала, так ли это. В итоге остался голодным, из-за чего теперь страдает.
Вбежав в квартиру, Антон заспешил в кухню. Кроссовки стянул на бегу, но тапочки надевать не стал. Живот уже не урчал, а рычал. Схватив с полки колбасу, он начал откусывать ее прямо от батона. При этом смотрел на коробку, оставленную хозяйкой на их полке. «Вам к чаю!» — написала на ней она.
— Милая старушка, — пробормотал Тоша, приоткрыв крышку и глянув на пирожные. Аппетитные и пахнут вкусно, но сладкого ему сейчас не хотелось. — Будто знает, что я намерен съехать, вот и подмасливает.
Чуть утолив голод, Антон взялся за приготовление яичницы с томатами. Назвать это блюдо менеменом у него язык не повернулся, потому что, насколько он помнил, в него еще болгарский перец добавлялся,
