Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

— А после гибели Ратиборского, стало быть, весь этот игорный бизнес перешел единолично Айрапетяну?

Тут я кстати вспомнила, что сыщики, расследуя убийства, подбирают кандидатов на роль преступника по принципу «кому это выгодно».

— Нет-нет! — Вера Осиповна одним восклицанием поломала мне едва сложившуюся версию. Ратиборский еще с полгода назад уступил свою долю компаньону. Ему, как депутату, неудобно было игорный бизнес держать, так что в конце концов пришлось выбирать между сверхдоходами и репутацией.

— Понятно, — сказала я. — Спасибо вам, Вера Осиповна, вы мне очень помогли.

— Ну? Что там? — дождавшись, пока я выключу трубку, боязливо спросила меня Трошкина.

Где «там» подружка не уточнила, а по ее встревоженному виду можно было подумать всякое. Например, что трусиху живо интересует положение дел в охваченной эпидемией свиного гриппа Латинской Америке. Поэтому я прямо сказала ей:

— Результаты борьбы с эпидемией свиного гриппа в Латинской Америке обнадеживают! Повода для паники нет! Спи, Алка, спокойно!

И сама откинулась на сиденье, закрыв глаза.

Полученную информацию нужно было основательно переварить.

3

Молодой и рьяный мушкетер-новобранец Серж Мызин на подходе к нужному дому радикально поменял образ. Он издали высмотрел на лавочке у подъезда старушку с газетой и счел тактически выигрышным предстать перед мирным населением в роли лица глубоко штатского.

Соответствующее выражение Сержик мимоходом перенял у мужика, неторопливо и с большим удовольствием прихлебывавшего пиво из жестянки в тени гаражей. На мужике были сатиновые трусы в мелкую клетку, дырчатая майка и шлепанцы, с давних пор именуемые в народе вьетнамками. Азиатскую тему в экипировке продолжал бумажный веер, который мужик держал в свободной руке, без фанатизма обмахивая распаренное и вспотевшее лицо — наиболее штатское из всех лиц, какие встречались практиканту Мызину за последнее время.

— Че пялишься, салага? — добродушно нахамил мужик с пивом и веером притормозившему Сержику.

— А ниче! — виртуозно сымпровизировал тот, не просто входя, а прямо-таки врываясь в нужный образ.

К образцовому штатскому лицу он присовокупил соответствующую фигуру: расслабил плечи, развинтил колени, сунул руки в карманы и по возможности обратил все прямые движения в волнообразные. Рубашку Сержик выпустил поверх джинсов и расстегнул до пояса, а бейсболку повернул козырьком назад. Это довершило превращение целеустремленного служивого в типичного дворового хулигана. Образ оказался таким органичным, что неуставное приветствие «Йо, бабуся!» выскочило из Сержика непроизвольно, само собой.

— Йо, внучек! — с готовностью отозвалась Елена Давыдовна Крупенникова, разворачиваясь к Сержику всем корпусом, как танковая башня.

Огромный практический опыт сделал бабушку Крупенникову большим специалистом по межличностной коммуникации. Обращения, приветствия и иные традиционные зачины разговора она вычленяла легко и быстро, отнюдь не ограничиваясь пределами нормативной лексики русского языка. Елена Давыдовна с лету распознавала любые жаргонизмы, диалектизмы и иноязычные заимствования в диапазоне от общепонятного среднеазиатского «Салям алейкум!» до малоизвестного китайского «Нихау!». Если бы во дворе дома номер шестнадцать приземлилась летающая тарелка с нерусскоязычными инопланетянами на борту, бабуля Крупенникова не посрамила бы земное человечество, наладив контакт с братьями по разуму в считанные минуты! По сути, Елене Давыдовне самое место было не на лавочке у подъезда, а в дипломатической миссии ООН.

— Чего тебе тут надо, милок? — сразу же после интуитивно понятного «Йо!» спросила она Сержика.

Добавленная в дрожащий от любопытства голос доза родственной теплоты призвана была сгладить гестаповскую прямолинейность вопроса.

— Да так… — уклончиво молвил Мызин, не успевший отшлифовать свою легенду.

— Так, так! — повторила Елена Давыдовна, сканируя глубоко штатские лицо и фигуру Сержика острым взглядом поверх приспущенных очков.

Этого визуального осмотра многоопытной старушке хватило, чтобы выявить определенные смысловые связи и построить стройную версию:

— Ищешь кого али потерял что-нибудь?

Сержик закашлялся, скрывая растерянность.

Тягаться с полномочным представителем армии любознательных и бдительных пенсионерок практикант Мызин готов не был. Возможно, противостоять Елене смогли бы капитан Никифоров, лейтенант Березкин и полковник Исаев, более известный под именем Штирлиц, вооруженные должным опытом, профессиональной выдержкой и хваткой. Практикант Мызин ничем таким пока не обладал и потому был обречен на поражение в неравной схватке с превосходящим противником. Бабушка являлась асом бытового шпионажа и мастером завуалированного допроса. Ее высокоэффективные и малозатратные методы разработки источников и добычи из них информации при переносе на процессы пользования недрами оставили бы без работы половину шахтеров и рудокопов страны!

— Молодой, а кашляешь, — отметила наблюдательная бабушка и тут же сделала логическое умозаключение: — Куришь много, небось?

При этом в ее не девичьей памяти отчетливо нарисовались вчерашние молодцы-курильщики. Незнакомые и подозрительные, как и этот юноша.

— А ты не к Лешке ли Гольцову? — Елена Давыдовна ударила прямым вопросом не в бровь, а в глаз.

Сержик Мызин непроизвольно зажмурился и натужно затянул искусственный кашель. Бабуля Крупенникова безошибочно трактовала это как положительный ответ и перешла в наступление по всему фронту:

— И чего вам всем надо от хорошего парня?!

— Он… Я…

Погибающий практикант Мызин мысленно призвал на помощь сослуживцев Березкина, Никифорова, Исаева-Штирлица и вдохновенно соврал:

— Этот ваш хороший парень у меня девушку увел!

Это был гениальный ход. Как большинство одиноких пенсионерок, бабушка Крупенникова существовала одновременно в двух мирах, одним из которых была реальность, данная ей в ощущениях, а другим — затягивающая виртуальность телесериалов. Елена Давыдовна переходила из одного мира в другой по расписанию, пропечатанному в программе передач, подсознательно все больше тяготея к телемиру. Упоминание типичного мелодраматического сюжета мгновенно увело старушку в область романтических фантазий, и подозрительность в ее голосе сменилась сочувствием, которого, безусловно, заслуживал несчастный участник любовного треугольника:

— Да что ты?! Ах он подлец!

— Еще бы не подлец! — талантливый враль Мызин оседлал волну и понесся на ее гребне. — У нас с Наташкой все серьезно было, мы уже о свадьбе подумывали, а этот Лешка, мерзавец, заморочил ей голову и разлучил нас!

— А сам-то на Наташке твоей небось жениться не хочет? — догадалась заслуженная телезрительница.

— Не хочет! — подтвердил Сержик. — И я теперь не знаю, что делать. Может, морду ему набить?

— Набьешь ты ему морду, как же! — фыркнула Елена Давыдовна. — Ты, милок, не обижайся, совсем заморыш, а Лешка вон какой лоб здоровенный, под два метра вымахал! И боксер.

— А я слышал, его недавно побили! — злорадно напомнил Мызин, искренне обидевшись на «заморыша».

— Говорят, так, — согласилась бабушка Крупенникова. — Мамаша Лешкина, Анна, соседке жаловалась, что сынок ее на опасной работе состоит — мол, за депутатские дела уже не раз страдал, даже в больнице полежать пришлось. Точно, вчера бегал тут с перебинтованной башкой, как красный командир из песни…

— А чего ж бегал, а не лежал, если раненый? — завредничал Сержик.

— Видно, надо ему было. Может, встречался с кем, — Елена Давыдовна покосилась на хмурого Мызина и не удержалась, добавила: — Может, как раз с Наташкой твоей! Вона, за гаражами, такое местечко есть подходящее — парочки, что своей жилплощади не имеют, там частенько встречаются.

Сержик Мызин, выбравшийся из топкого болота собственных фантазии на твердую тропу свидетельских показаний, азартно засопел. Истолковав производимые им звуки по-своему, чувствительная бабуля Крупенникова сочла нужным утешить страдальца и сказала еще: