Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

- Было, было, - усмехался в ответ кореш. – Про Куцего знаю точно, помер там же, у магазина, а меня в спину пуля ужалила, да так, что дышать не мог, кровь хлынула горлом, воткнулся мордой в асфальт. Понимаю, что уйти не смогу, в общем, взяли меня тёпленького…

После Амбал поведал, как легавые его обыскали, вместе с санитарами погрузили в карету скорой помощи и отправили в больничку. Там его одежду покромсали на лоскуты, осмотрели, перебинтовали, сделали укол. В палате он слышал, как врачи говорили о застрявшей в лёгком пуле, как обсуждали сроки проведения операции.

В первый день Амбал чувствовал себя хреново - с трудом дышал, постоянно харкала кровью, а от навалившейся слабости еле двигал пальцами. Потом до него дошло - это от потери крови и для того, чтобы быстрее восстановиться, нужно больше жрать. На второй день боль в груди поутихла, кровь горлом больше не хлестала, молодой организм боролся за продолжение жизни.

Бандит притворялся умирающим, но изо всех сил налегал на скудную больничную пищу, просил добавки. Персонал шёл навстречу, так как важную персону охранял сотрудник милиции. Все три дня на больничной койке Амбал напрягал извилины, решал как поступить дальше: дождаться операции, чтобы здоровеньким предстать перед пролетарским судом и подыхать потом на лесоповале или попытаться сбежать на волю с пулей в правом лёгком? На волю страсть как хотелось, но было боязно – вдруг, с проклятым свинцом в теле, он через неделю загнётся. Помирать молодым не хотелось, он только обрёл нормальную житуху, только намеревался перейти от мелких краж к серьёзным делам.

В трудным выборе помог случай. Менявшая под ним утку нянечка - пожилая сварливая баба Груня, на третий день его пребывания в палате, проворчала:

- Чего прикинулся юродивым? До уборной дойти не может, антихрист. Мой Степан с Первой Мировой с осколком в грудине возвернулся и ничего, здоровее прежнего был - и уголь заготавливал, и мебель починял, и на работу в артель пристроился. А этот лежит и лежит. Ух, деспот малахольный.

Упрёк больничный няньки воодушевил Амбала и подтолкнул к действию. Поздно вечером, он притворился спящим, заодно усыпив бдительность сидящего за дверью палаты легавого, потом медленно сел на кровати, ощупал повязку на груди и прислушался к своему состоянию - голова кружилась, но в целом, он чувствовал себя сносно. Амбал поднялся и мелкими шажками до топал до окна, правая створка легко открылась - стоило приподнять шпингалет. Третий этаж, выглянул он наружу, вернувшись в кровать, Амбал принялся вязать из простыни и пододеяльника подобие верёвки. Через пять минут бесшумно перевалившись через подоконник, начал спускаться.

- Что-то я ни хрена не понимаю, - Мишка качнул стриженой головой. - Как же ты оказался здесь? Ведь я на допросах никого не сдал, не про тебя, не про Стёпку, не про Чуваша и Куцего легавые не знали. Я на всех допросах лепил им про Экибастуза и Серого.

- Ты держался молодцом, Миха, - похлопал Амбал кореша по спине, потом взглянув на часы поднялся. - Тебе пора возвращаться в барак. А о том, каким дурным ветром меня сюда занесло расскажу в следующий раз.

Протасов угодил в престижную разведывательную школу Абвера. Размещалась она в двадцати километрах восточнее Варшавы, в местечке Сулеювек, на бывшей даче Пилсудского и имела номер полевой почты 57 219. (Пилсудский Юзеф Клеменс 1867 - 1935гг. – военный, государственный и политический деятель Польши, первый глава возрождённого польского государства, основатель польской армии, маршал).

Густой лес, тишина, пешие патрули вокруг глухого периметра из колючей проволоки. Лишь в пятистах метрах к югу, по железке, каждые двадцать минут грохотали поезда. Школа была образована в октябре 1941 года и подчинялась непосредственно штабу Валли. (штаб Валли – специальная, разведывательная структура управления Абвера заграницей, созданная в июне 1941 года, основными задачами являлись разведывательная, контрразведывательная и диверсионная работа против Советского Союза).

Тщательно подобранные преподавательский и инструкторский состав готовил здесь агентов-разведчиков и радистов. На территории располагались фотолаборатория, мощная радиостанция, мастерская по изготовлению фиктивных документов, а также общежитие офицерского состава. Начальником школы числился майор Моус, которого почему-то называли Марвец. Одним из заместителей работал, уже знакомый Михаилу, оберлейтенант Александр Эфлинг.

Из десятка, расположенных поблизости концлагерей, сюда привозили завербованных советских военнопленных младшего и среднего командного состава со средним и высшим образованием. Не брезговали немцы и вербовкой бывших уголовников - этого добра в школе также хватало, около 40% курсантов, в процессе обучения, отсеивались и возвращались в лагеря. Оставались наиболее способные и трудолюбивые.

Одновременно в Варшавской школе обучались до трёхсот пятидесяти человек, срок обучения зависит от способностей контингента и потребности в агентуре, но не превышал полугода. Курсантам запрещалось покидать территорию школы и общаться с местным населением.

Варшавская школа являлась Центральной и во многом,ю показательный по методике подготовке квалифицированной агентуры Абвера. Одним из местных изобретений была психологическая подготовка агентов путем метода взаимного допроса. Курсантам разрешалось употреблять слово товарищ, разучивать и петь советские песни, читать советские газеты, чтобы, как выражались немецкие сотрудники, «не отрываться от придуманного большевистскими пропагандистами реализма» .

На специальных макетах советских городов курсанты учились ориентироваться, следить за объектами, маскироваться. Раз в месяц практиковались письменные работы, в которых будущее агенты обосновывали собственные планы борьбы с большевизмом. Помимо идеологических целей эти откровения ещё крепче привязывали агента к здешним немецким шефам. В школе каждый курсант имел псевдоним, свои настоящие имена и фамилии упоминать категорически запрещалось. Амбала теперь величали Сербом, Протасов стал Пичугой.

Закончив полный курс обучения разведчики, радисты и диверсанты переводились в специальный лагерь, где получали самые свежие данные по работе в Советском тылу, а также фиктивные документы, радиостанции, шифры, советские деньги, оружие и снаряжение. Через 7—10 дней агенты перебрасывались во фронтовые подразделения Абвера, а те переправлялись их в советский тыл.

За первые дни в предварительном лагере Протасов вымотался так, что едва передвигал ноги. Рано утром его учебная группа в составе подразделения бежала два круга вдоль периметра из колючей проволоки, затем занималась на снарядах. После завтрака ефрейтор вёл курсантов учебные классы, где офицер преподаватель, рассказывал им на свежую голову об ужасах коммунистического режима. Потом группа отправляли на уборку территории, затем следовал час строевой подготовки, после обеда разрешалось десять минут покурить и снова в класс - изучать основы диверсионной работы.

Свободного времени, у будущих агентов, практически не было, если не считать получаса между вечерним построением и отбоем. Впрочем подобие выходного дня в распорядке недели всё же имелось - воскресный день начинался с той же зарядки, однако после завтрака, курсантов не отправляли убирать территорию, и не заставляли маршировать на плацу. До обеда все занятия проходили исключительно в классах после обеденного перекура курсантов ждала баня, смена нательного и постельного белья и свободное время до ужина. А после ужина в деревянном бараке с вывеской «Зольдатен ферейн» демонстрировались кадры немецкой кинохроники, предварявшие художественную киноленту. (Зольдатен ферейн - с немецкого солдатский клуб )

Протасов с нетерпением ждал ближайшего воскресенья в надежде повидать Амбала, однако тот появился только через неделю. Мишка успел помыться в бане, сменить белье и тут дежурный выкрикнул: